На них печать восьми ветров... © Tekken 4ever!
Напоминаю: поскольку у автора сейчас нет возможности быть в сети, я набираю тексты и выкладываю их тут с разрешения автора 
За косяки и опечатки бить меня
Орёл и Ягуар
(история, фэнтэзи (мифология), Мезоамерика, 14 век, ацтеки)
Автор: Шу-кун
Название: Орёл и Ягуар 2. Цветок Смерти
Персонажи: читать дальшеБезымянный науалли/шаман, Танцующий-с-духами.
Акаматцин - принц, наследник, тлатокапилли, одержимый духом.
Кацакатль - тлатоани, правитель.
Сиуакоатль - верховный жрец.
Миштли - глава гвардейцев принца и его друг.
Размер: миди (~8100 слов)
Рейтинг: R (общий - пока что)
Жанр: винегрет
Предупреждение: история Мезоамерики (частично), фэнтэзи (частично), с налётом мистики, ацтеки - опять же, реалии (жертвоприношения, мировоззрение и т.п.).
Размещение: запрещено
Авторские примечания: и снова словарик с примечаниями в конце... И ещё - ацтеки действительно трепетно относились к чистоте, поэтому в каждом доме имелась баня или парильня. Мыла они не знали, но использовали мыльный корень. Кроме того, использовали ветки и пучки трав для парильни и были хорошо знакомы с таким явлением, как массаж.
Жаль, что рыжий жрец не мог оценить всё великолепие дома тлатоани, ведь он ничего не видел. Обивка стен и роскошные украшения из перьев не поразили его, как и прочие дорогие предметы обстановки.
Тэпатиани положил сморщенную ладонь на грудь воспитанника, словно хотел прислушаться к стуку его сердца, затем кивнул довольно.
- Не беспокойся, я принесу всё необходимое из храма.
Старый жрец повернулся к тлатокапилли и поклонился.
- Могу я попросить выделить раба для Атлэ?
- Зачем? - нахмурившись, сердито спросил Акама.
- Чтобы раб стал его глазами. Он никогда прежде тут не был, потому путей внутри дома не знает, - растолковал ему как ребёнку неразумному жрец.
Принц стиснул кулаки - и сам мог бы сообразить, но рыжий настолько не походил на слепого, что воспринимать его как калеку не выходило вообще никак. И да, мысль о том, что ему требуется помощь, казалась нелепой до абсурда.
- Ему пока никто не позволял шляться тут, как у себя дома, а в свои покои я и сам могу его отвести, - отрезал тлатокапилли и покосился на безымянного.
Науалли стоял совершенно спокойно, ничем не выражая своего отношения к этой беседе. Глаза смотрели куда-то в бесконечность - сквозь Акаму, а на губах - всё тот же намёк на улыбку.
- Как скажешь, высочайший. Смею предупредить, что до ночи ни тебе, ни Атлэ нельзя ничего есть, только пить.
- Вот как? Почему?
- Так завещано предками. Вечером я вернусь сюда со всем необходимым, а пока оставляю Атлэ на твоё попечение. Он тих и не слишком разговорчив, потому не доставит тебе никаких хлопот.
Уж конечно!
Акама проводил взглядом тэпатиани, затем вновь посмотрел на рыжего. Этот шаман выводил его из себя даже сейчас, когда он не делал ничего предосудительного. Выводил из себя по необъяснимым причинам. Может, дело в его росте? Прежде Акама и его отец были самыми высокими среди мужчин этого дома, но теперь науалли превосходил их обоих, хоть и не воин, а жрец. И сей факт отнюдь не радовал.
И хлопок ещё. Одежду из хлопка дозволялось носить только знатным людям. И жрецам, выказавшим воинскую доблесть. Безымянный носил хлопок без всякой робости. Честно говоря, его одежда по стоимости не уступала одежде самого принца, а может, и превосходила.
Тлатокапилли внимательно осмотрел шамана и отметил, что Сиуакоатль был прав: парень безупречен, если забыть о его шрамах и росте, очень красив и обаятелен, идеальная кандидатура на роль жертвы для праздника в честь Тецкатлипоки [1]. За год до самого празднества обычно жрецы искали именно таких безупречно красивых юношей, из числа которых и выбирали того, кто станет воплощением бога на год. В течение года с избранным юношей обращались, как с самим богом, выполняли любые его прихоти, а затем приносили в жертву. Даже немного жаль, что науалли не подходил по возрасту - двадцать лет многовато уже, по росту - требовался рост не малый, но и не великий, и из-за шрамов. Ну и да, ещё цвет его волос картину портил, подчёркивая, что к Тецкатлипоке он никоим боком не относился, а вот к Кецалькоатлю - ещё как.
- Налюбовался? - проронил негромко безымянный, вопросительно вскинув брови.
Акама едва на месте не подскочил от неожиданности. И как только узнал, что наследник пялился на него с любопытством?
- Идём, - мрачно буркнул принц, ухватил жреца за запястье и вознамерился потащить за собой, однако шаман с лёгкостью высвободил руку из его хватки. - Что ещё?
- Не так, - нахмурившись, отрезал науалли. Его пальцы невесомо скользнули вдоль предплечья Акамы, остановились на плече, после чего он бесцеремонно развернул тлатокапилли спиной к себе и уверенно ухватился ладонью за плечо снова. - Вот так. Так намного удобнее.
Принц бросил сердитый взгляд за спину, но на рыжего это не произвело никакого впечатления. Тогда он рванул вперёд, зашагав с неплохой скоростью, вот только надолго его не хватило, потому что шаман уж точно никуда не спешил и держал за плечо крепко, не позволяя идти быстро. К слову, на посох он тоже не опирался и вообще не использовал его для простукивания дороги, хотя те немногие слепцы, что прежде попадались Акаме, использовали посохи именно для стука по дороге перед собой.
Сначала тлатокапилли постоянно оглядывался на спутника, затем перестал и просто слушал перезвон койолли на ногах жреца.
- Зачем тебе койолли? - не выдержал он в конце концов.
- Зачем тебе оружие? - последовал встречный вопрос.
- Воину оружие необходимо.
- Ага.
- Хочешь сказать, что тебе койолли так же необходимы, как оружие воину?
- Когда танцуют, надевают койолли, - коротко ответил рыжий.
- Но сейчас ты не танцуешь.
- Это ты так думаешь.
- А как думаешь ты?
- Ты этого не узнаешь.
Акама едва не развернулся, чтобы дать жрецу в ухо. Ещё лучше - приложить бы по голове маканой [2] от души, чтоб сразу вышибить дух и отправить в далёкое путешествие, например, в чертоги Тлалока [3]. Точно туда попадёт, ибо расценить его поведение иначе, чем самоубийство, невозможно.
- Почему не узнаю? - сквозь зубы прорычал он.
- Потому что я тебе этого не скажу, а читать мысли ты не умеешь. Мои мысли принадлежат только мне, а ты можешь броситься на нож от ярости, но получить мои мысли и тогда не сможешь.
Впервые из голоса рыжего исчезло спокойствие, сменившееся презрением, надменностью и чем-то, здорово похожим на сдерживаемый гнев. Кажется, нечто в словах принца его задело, знать бы ещё, что именно.
- Как я понимаю, ты участвовал в боях... Кто тебя обучал?
- Это не имеет значения.
Просто отлично, нечего сказать!
- Где ты родился?
- Понятия не имею.
- А родители?
- Понятия не имею.
- Хотя бы знаешь, сколько тебе лет?
- Нет.
- А где жил?
- Везде. По чуть-чуть. А с каких пор тлатокапилли волнуют подробности жизни какого-то науалли?
- С того самого момента, когда какой-то науалли вознамерился танцевать с духами в моём присутствии. Ты давно этим занимаешься?
- Десять лет.
- Сколько? - Акама не смог совладать с изумлением - он остановился и повернулся к рыжему.
- Десять лет, - опустив руку, которой прежде держался за плечо принца, спокойно повторил жрец.
- Ты что же, начал танцевать с духами ещё ребёнком? - недоверчиво уточнил наследник, уставившись на безымянного во все глаза. Тёмные боги, ну как ни крути, ему же не больше двадцати лет! Меньше - быть может, но точно не больше.
Шаман едва заметно пожал плечами.
- Не знаю. Я не знаю, как выглядел тогда, не знаю, как выгляжу сейчас. Для меня время неизменно, как и я сам.
- Как же ты тогда считаешь года?
- По праздникам.
- А, ну да... Ясно. Значит, десять лет. И ни разу не оплошал? - Принц неуверенно тронул запястье науалли и медленно опустил его руку на своё плечо, дабы продолжить путь.
- Кажется, я ещё жив, - насмешливо отозвался рыжий.
- Вижу. Как тебя лучше называть, а то имени у тебя нет, а прозвищ, как у самого Тлалока...
- Акан. Этого достаточно.
- Тэпатиани говорил, что у тебя прозвище Аканин...
- Мне больше по душе Акан. Значение то же самое, но звучит короче. Чаще всего называют просто Хоара от "хоаратик".
- Рыжик? - хмыкнул Акама, умышленно использовав именно это слово, словно он каждый день встречал рыжеволосых людей. "Хоаратик" означало "божественноволосый", но принцу совершенно не хотелось видеть хоть что-то божественное в проклятом шамане. Впрочем, это не помешало ему оглянуться на спутника и задержать взгляд на его волосах. Как пламя. Или как кровь. Непривычно и странно. Хотелось отвернуться или опустить веки, потому что яркий цвет, казалось, причинял глазам вполне реальную боль.
- Да, из-за этого, хотя я не понимаю, что это означает. Жрецы говорили, что цвет моих волос отличается, но я не знаю, что такое цвет. Точнее, я знаю названия цветов, но не понимаю их значений.
Точно, старик вроде говорил, что этот парень слеп от рождения, так откуда ему знать, чем отличаются цвета?
- Огонь, - тихо пробормотал Акама. - Твои волосы похожи на огонь.
- Огонь обжигает неразумных и согревает мудрых, - задумчиво сказал жрец.
- В твоём случае - первое ближе к истине, - недовольно отметил принц.
- И тебе это не нравится, потому что ты уже обжёгся?
Даже оглядываться не надо, чтобы понять, - науалли сейчас самодовольно улыбался. Сиуакоатль наконец-то оказался прав - следовало отправить этого мерзавца именно на алтарь. Богам богово, пускай заберут свою "милость" обратно, смертным такие подарочки точно не нужны. По крайней мере, Хоара не нужен Акаме. Жил прекрасно до его появления и будет жить спокойно дальше после его исчезновения.
- А у тебя есть имя? - в свою очередь спросил науалли.
- Акама [4]. Акаматцин.
- Забавно...
Принц вновь остановился и обернулся на сей раз резко. Лицо его спутника казалось задумчивым, что не соответствовало слову "забавно" вообще никак.
- Что забавно?
- Ti-ca no-ce [5], - тихо произнёс жрец. - Ты действительно кто-то другой - с тем, что прячется в тебе. Уже не человек. И ещё не дух. Болтаешься посередине, как... гм... Ну, понятно. Удачное тебе выбрали имя, нечего сказать.
- У меня оно хотя бы есть! - с глухой яростью бросил в лицо рыжему наследник - и немедленно пожалел об этом.
Науалли прикрыл глаза и вздохнул.
- Да, у тебя имя есть.
Акама мог лишь гадать, насколько сильно его слова задели или ранили шамана. Или для него это ничего не значило? Не разобрать. Безымянный владел собой намного лучше, чем тлатокапилли. Пришлось вновь взять его за руку и опустить ладонь на своё плечо.
- У тебя нет иного оружия? Только посох?
- Я сам оружие.
- Да уж. Почему ты не спросил, с кем имеешь дело там, в храме?
- Это не имело значения.
- Если бы спросил, мог бы и не угодить в эту переделку.
- Это не имело значения. Один из твоих людей был виновен и заслуживал наказания.
Ничего себе! Принц едва не остановился вновь, но решил потерпеть немного - они почти дошли до его покоев.
- Это не тебе решать!
- Жрецы следят и за законностью, - возразил рыжий. - Убийство, совершённое по неосторожности, убийством быть не перестанет. Я мог вмешаться - и я вмешался. Я был в своём праве. И если бы тлатоани услышал все подробности случившегося, он подтвердил бы это.
Акама стиснул зубы, но промолчал, потому что безымянный сказал правду. Как будущий правитель принц сам изучал законы и не раз присутствовал при судебных разбирательствах. И знал он достаточно, чтобы понимать, насколько науалли прав. Но признать это вслух... Нет уж, шаман обойдётся!
Наследник остановился в центре большой комнаты - главной в его покоях. Быстро осмотревшись, отвёл спутника к циновкам в углу.
- Можешь сесть тут.
Рыжий опустился на сплетённый из кожаных ремешков коврик, скрестил ноги и положил рядом с собой посох. Акама отвернулся от него и сердито хлопнул в ладоши. В комнату немедленно заглянула рабыня, пала ниц у входа.
- Господин?
- Принеси шоколад. На двоих.
Девушка испарилась и вернулась буквально через миг с подносом, который принц бесцеремонно у неё отобрал, велев ей заодно убраться с глаз долой. Поднос он поставил на низкий столик и взял одну из двух глиняных чашек с горячим напитком, протянул её шаману.
- Вот.
Тот чуть приподнял голову и немного нахмурился, напомнив о своей слепоте. Акама невольно улыбнулся, когда ему в голову пришла одна затея. Нехорошо, конечно, использовать слабость другого человека, но... иногда можно, дабы поставить зарвавшегося жреца на место.
Он поднёс свободную руку к чашке и щёлкнул ногтем по глиняному боку. Ага, вот звук науалли уловил мгновенно и безошибочно протянул руку к чашке. И едва он коснулся ёмкости с горячим шоколадом, как принц выпустил её. И ошарашенно моргнул.
Чашке полагалось упасть вниз и разбиться, однако ничего подобного не произошло. Ладно, если бы слепой подхватил её у самого пола, это бы тоже никого не удивило, но он подхватил её сразу же - мгновенно, шоколад даже не расплескался.
- Благодарю, - с едва заметной улыбкой произнёс рыжий, нашёл на ощупь палочку, торчавшую из чашки, и неторопливо принялся помешивать ею напиток.
Тлатокапилли вспыхнул и поспешно отступил к столику за своей порцией шоколада. Ему вдруг стало неловко и даже стыдно за свою выходку. Пускай этот жрец и раздражал его, но пользоваться врождённым недостатком всё же... недостойно и неблагородно, для будущего правителя - вдвойне. И ещё паршивее из-за того, что безымянный счёл возможным поблагодарить его, хотя точно понял, что над его увечьем собирались посмеяться.
В молчании они пили шоколад. Рыжий сидел, прикрыв глаза, что несказанно радовало. Когда Акама не видел этих странных пугающих глаз, он почти не испытывал неприязни к жрецу. Ну... по крайней мере, неприязнь значительно ослабевала. Или... Или оставалась лишь его собственная неприязнь? Почему-то ему казалось, что взгляд слепца пугал именно того, кто прятался внутри, под кожей. Быть может, это именно неприязнь и страх того самого "кого-то", приходившего по ночам и пытавшегося управлять принцем?
"Он сильный. Если ты убьёшь его, получишь его суть и увеличишь собственные силы. Хочешь?"
Акама едва не расплескал шоколад, услыхав тёмный шелестящий голос.
"Много силы. Ты можешь получить её всю. Хочешь? Он ведь жалок и вряд ли проживёт долго. Слепота - это уродство. Если убить его, это будет милосердно. И полезно, ведь ты получишь его силу".
Наследник озадаченно осмотрелся, но в комнате были лишь он да жрец, а рыжий ничего не говорил - он пил шоколад.
"Власть, сила, могущество - я дам тебе всё, что пожелаешь. Если сам убить не можешь, это сделаю я - и поделюсь с тобой этой силой. Ты хочешь?"
Только теперь Акама понял, что шёпот звучал не снаружи, а внутри - в его сердце.
"Кто ты?" - подумал он как можно отчётливее.
"Я - это ты. Ты призвал меня, принял меня, впустил в себя, кормил меня кровью врагов и собственной. Я..."
И прозвучало имя, которое наследник не смог бы никогда произнести, потому что не знал таких звуков прежде. Но он понял, что это имя.
"И теперь ты мой навеки, Акаматцин. Только мой. Даже не надейся, что мы расстанемся хоть когда-нибудь. Да и зачем? Ведь я могу дать тебе всё и даже больше. Власть, силу, могущество, бессмертие, вечную молодость. Ты хочешь? Впрочем, какая разница? Ты теперь мой, потому и неважно, хочешь ты этого или не хочешь. Тебе достаточно исполнять мою волю - пусть так и будет".
"Я спросил, кто ты такой", - холодно напомнил принц.
"Вопросы жалкого смертного? И я должен тебе отвечать?"
Внутри всё задрожало от презрительного смеха. И сам Акама тоже задрожал. Он дрожал до тех пор, пока внезапно на плечо не легла чужая ладонь. И тогда принц перестал ощущать присутствие чего-то или кого-то. Он медленно поднял голову и увидел строго сведённые на переносице тёмные брови безымянного, а стальные глаза как будто смотрели прямо в его сердце, только вместо страха они дарили покой.
- Ты... - Акама споткнулся на следующем слове, но всё же произнёс его после паузы: - ...видишь его?
- Он осмелел и выглянул. Странно. Для духа. Обычно они боятся, когда я рядом, - задумчиво проговорил науалли. - Как долго он с тобой?
- Не знаю... Года два, кажется. А раньше просто ходил рядом по ночам.
- Необычно для духа... - Рыжий нахмурился ещё сильнее. - Он говорит с тобой?
- Сейчас заговорил впервые.
- И что сказал?
- Ну... - Принц немного смешался. - Предлагал убить тебя и забрать твою силу.
- Тоже странно. Силу Танцующего-с-духами нельзя забрать. Можно убить, если знать имя, но у меня нет имени. Любой дух это знает.
- Этот, похоже, не знает, - пробормотал Акама, прислушавшись к себе. От ладони шамана по всему телу растекалось тепло - уютное, мягкое и утешающее, изгоняющее страх, тревогу и боль. И внезапно захотелось, чтобы он не убирал руку с плеча, чтобы так вот и стоял дальше. Тлатокапилли невольно прикрыл глаза, окунувшись в умиротворяющий покой. Выходит, вот она какая - сила науалли? Почти что исцеление одним прикосновением. Даже ноющая боль в том месте, куда ударил этот самый жрец на поле для игры в мяч, прошла бесследно.
- Но дух должен знать это. Или же это не дух.
- Не дух? - Акама вновь уставился на рыжего. - Если не дух, то что тогда?
- Пока не знаю... - тихо ответил безымянный и убрал ладонь с плеча принца. Он безошибочно определил направление и вернулся на своё место, сел, поднял посох и пробежался кончиками пальцев по узорам, украшавшим древко. - Может быть, бестелесный демон, которому нужен сосуд.
***
Тэпатиани вернулся вовремя, как и обещал. Принёс с собой котомку с какими-то вещами и большой пузатый кувшин. Принц принюхался и немедленно учуял сильный аромат розового масла, исходивший от кувшина.
- Масло-то зачем?
- Оно необходимо для ритуала, - коротко ответил старик и поднёс лучину к окотлю [6]. Одним не ограничился - зажёг все, что отыскались в спальне наследника. - Теперь вам обоим нужно раздеться полностью.
- Зачем? - опять недовольно вопросил принц.
- Масло.
Акама покосился на рыжего - тот невозмутимо раздевался: избавился от кожаных наручей, обуви, стянул тунику и спокойно снял набедренную повязку, оставшись полностью обнажённым. В свете окотлей многочисленные шрамы на его коже походили на древний храмовый узор.
Старик шагнул к науалли, щедро плеснул в ладонь масла и принялся наносить его на тело рыжего от шеи и ниже. Он так тщательно смазывал маслом шамана, словно старался ни одного кусочка кожи не оставить без внимания. А безымянный безропотно это выносил - без тени недовольства или хотя бы смущения. Впрочем, если он каждый раз в течение десяти лет прибегал к этой процедуре, то, пожалуй, она стала уже привычкой, потому он так и безучастен к прикосновениям тэпатиани.
Закончив с рыжим, старик переключился на принца, а слепой тем временем успел надеть набедренную повязку и достать откуда-то маленькую баночку, в которой обнаружилась алая краска. Тронув густую мазь пальцем, науалли окрасил алым веки. Это придало ему воинственный вид. Не свирепый, но впечатляющий - бесспорно. Затем шаман аккуратно надел на ноги браслеты с койолли.
Принц отвлёкся - терпеливо выдержал прикосновения старого жреца к животу и ниже. Кожа, блестящая от масла, остро ощущала даже легчайшие порывы ветра. Да и вообще это масло сильно отличалось от привычного - как-то оно неправильно действовало на Акаму. И когда старик заканчивал с его ногами, всё тело охватила необъяснимая отстранённость, почти бесчувственность. Потом тэпатиани рисовал какие-то знаки на его лице чёрной краской, а рыжий растирал между ладонями сухие грибы. Порошок из грибов он разделил на две неравные части и высыпал его в две чаши, куда налил после простой родниковой воды. Чаша, в которую перекочевала меньшая часть порошка, досталась Акаме, а безымянный осушил ту, где оказалась большая доза.
- И что мне делать? - шёпотом спросил у старика наследник.
- То, что захочется делать, - ответил жрец и попятился к выходу. Через пару мгновений принц и науалли остались в спальне одни.
Шаман медленно опустился на пол и спокойно уселся, скрестив ноги и прикрыв глаза. Принц же стоял на месте и чувствовал себя до крайности глупо.
- Можешь лечь спать, если тебе хочется, - негромко сказал Хоара.
- Не хочется.
- Тогда присядь. Или можешь стоять и дальше, если хочешь.
- А что ты...
- Лучше не говори. Молчи. Делай всё, что желаешь, но делай молча.
И рыжий застыл неподвижно, позабыв о тлатокапилли.
Акама раздражённо передёрнул плечами. Честно говоря, танец с духами он представлял себе именно как танец, а не как сидение на одном месте, но принц всё же тоже присел на циновку и продолжил пялиться на шамана. Пялился до тех пор, пока не уснул, хотя засыпать совершенно точно не собирался.
Проснулся он в огне - обжигающем и яростно гудящем. Под ногами - жаркие язычки пламени, алые угли и серая зола, вокруг - слепящие стены, вверху - чёрный, как сама ночь, дым. Почему-то он не сгорал, не задыхался, не умирал. Жарко - да, но и только. И ещё он не мог с места сдвинуться, словно его приковали цепями.
В пламени танцевала тень - высокая, гибкая, изящная. Попытки разглядеть эту тень внимательнее ни к чему не привели, а немного позже Акаме удалось расслышать в гудении огненных стен перезвон койолли. Их серебряные голоса складывались в причудливую мелодию, сплетаясь с треском лопавшихся от жара углей. Или... нет, не мелодия, это походило на песню, где повторялись одни и те же слова. С трудом сосредоточившись на звуках, он смог разобрать...
- Metztona... Ti-ca no-ce... Metztona... Ti-ca no-ce... [7]
"Уходи отсюда сейчас же!" - рявкнул во весь голос тот, кто прятался внутри.
- Я не могу.
"Ничтожество! Тупица! Убирайся же!"
- Я не могу даже пальцами пошевелить...
"Слабак! Подвинься!"
Мышцы едва не лопнули от напряжения, когда чужая воля попыталась повелевать телом принца. Он глухо застонал от невыносимо острой боли.
"Что он с тобой сделал?"
- Кто? - не понял Акама.
"Рыжий этот. Говорил же - убей его! Так, ещё раз..."
Наследник едва удержался от вопля, потому что на сей раз боль крутила не только мышцы, но даже кости будто бы трещали, медленно ломаясь.
И внезапно от тела принца отделилась тень - точная его копия. Фигура, рост, лицо, даже походка. Тень озадаченно смотрела на него, а он - на тень.
- Зеркало? - пробормотал второй, подобный тени. - Что это вообще за место?
- Наверное, я просто сплю... - с облегчением выдохнул Акама, освободившись, наконец, от боли.
- Тупица! Ты не спишь! - рассерженно зашипела тень, словно огромная кошка. Глаза светились ярким серебром, тело раскрасили чёрные полосы - боевой узор, вот только узору полагалось быть зелёным или алым, а вовсе не чёрным. Чёрный узор на тело наносили лишь смертники, которые осознанно шли погибать.
Внезапно на левое плечо принца легла горячая ладонь - прямо поверх тёмного знака. Как будто раскалённым прутом ткнули и поворошили. И наследник теперь никак не мог сдержаться - он завопил от невыносимой боли, как и неправильная его тень.
- Ясно... - едва слышно прозвучало над ухом. Ладонь соскользнула с плеча, избавив от немыслимых страданий.
- Ты! Не смей прикасаться к нему! Он мой! - прорычала тень, медленно обретая всё более чёткие очертания. Действительно копия принца, только с чёрными полосами на теле и светящимися глазами.
- Ты не дух, - задумчиво отметил всё тот же негромкий голос. - Что ты такое?
- Не твоего ума дело, презренный шаман. Отойди от меня.
- Он не есть ты.
- Пока что. Но скоро станет частью меня.
Внезапно мимо Акамы шагнул рыжий, поднял руку и положил её на грудь тени. Очертания копии принца заколебались, а вопль, сорвавшийся с туманных губ, заставил вздрогнуть всем телом от явственной муки, отразившейся в голосе.
- Ещё не зажившая рана... - проронил жрец. - Знакомый след. Знакомая сила. Кто нанёс эту рану?
Тень с трудом оттолкнула науалли.
- Жалкому смертному этого никогда не узнать. Узнаешь после смерти. Сейчас. После того, как я убью тебя!
И тень метнулась к рыжему, пламя рассекли острые когти, однако безымянного они не зацепили, тот легко уклонился. Запели койолли, а язычки огня под ногами затанцевали быстрее.
Акама пока не смотрел на сам бой - он смотрел на Хоара. У шамана глаза светились золотом, и он ничем более не напоминал незрячего. Даже черты его лица стали выразительнее, чем прежде, а мимика куда богаче. И в огне теперь танцевали два противника: золотой и чёрный. Как будто день и ночь, свет и тьма... Они сражались без оружия, сражались так, как будто сами были оружием. Акама никогда прежде не видел ничего подобного. Рукопашная, но какая страшная и необъяснимо красивая. Стремительный бой без пауз, где движения настолько быстры, что их порой трудно разглядеть.
- Кто ты такой? - отпрянув в сторону, требовательно спросил тёмный.
- Танцующий-с-духами, - ответил золотой. - А ты?
- Я - твой новый бог, перед которым тебе суждено склониться, - бросила тень и вновь атаковала, избрав целью ноги противника.
- Ага, просто демон, ясно, - "перевёл" для себя рыжий и прыгнул вперёд, встретив тёмного ударом в грудь обеими ступнями.
Тень отлетела назад и перекатилась по углям.
- Я не демон!
- Именно демон. Бестелесный демон, который ничтожно слаб без сосуда из плоти.
Соперник жреца низко зарычал от ярости и накинулся на него, попытался поймать руку, но не преуспел. Всё, что демону удалось поймать, - тающий в воздухе перезвон койолли.
- Ладно... - опустив руки, кивнул тёмный. - Я ещё не восстановил всю силу, поэтому не обольщайся. Ты можешь делать всё, что пожелаешь, - и это будет бессмысленно. Он, - последовал кивок в сторону Акамы, - он сам призвал меня и впустил в себя, он жаждал получить то, что я мог ему дать. И он получил это. Знак на его теле - печать, скреплённый договор, срок коему - вечность. Я не заставлял его, я выбрал его, но не заставлял. Он сам заключил договор, по доброй воле. И ничто не в силах этот договор расторгнуть, и боги не смогут, если даже и пожелают. Отныне и навеки он - мой, часть меня. И если он окажется слабее меня, мне быть ему господином. Хочешь знать моё имя? Я скажу тебе, тогда ты убедишься - я не дух. И убедишься, что моё имя не даст тебе власть надо мной.
Тёмный действительно назвал своё имя - непроизносимое для Акамы, однако рыжий легко повторил его. И тень расхохоталась.
- Проверил? Осознал? Ты ничего не можешь сделать, Танцующий-с-духами. Никто не может. Договор вечен, а этот смертный принадлежит мне...
- Не заблуждайся, - тихо попросил тёмного жрец. - Нет ничего вечного. Всему однажды приходит конец - так или иначе.
Рыжий повернулся к Акаме и неторопливо подошёл в сопровождении серебряных голосов койолли.
- Ты действительно призвал его?
Принц мог лишь кивнуть, ибо говорить это вслух отчаянно не хотелось. И только потом он вспомнил, что шаман слеп, но...
Горячие пальцы коснулись лба и медленно проскользили по лицу вниз, словно изучали черты на ощупь.
- Тогда усни. Спи.
И Акама послушно закрыл глаза, провалившись в уютный мрак, где не было ни огня, ни теней, ни жара, ни боли - ничего не было, один лишь сладкий покой. И едва различимое пение койолли.
***
Акама проснулся на рассвете и резко подхватился, уже по привычке осмотрев спальню. Впервые за долгое время здесь не царил погром, как бывало обычно. А в центре комнаты всё так же неподвижно сидел науалли с закрытыми глазами. Он уснул? Сидя? Принц нерешительно шагнул к нему.
- Как спалось? - тихо спросил шаман, сохранив неподвижность. Его кожа всё ещё блестела от масла, как и кожа наследника.
Акама с изумлением прислушался к себе и ощутил себя полным сил. Он действительно выспался и хорошо отдохнул - впервые за долгое время.
- Ты вообще не спал?
- Я танцевал, - коротко ответил рыжий и одним лёгким движением поднялся на ноги. - Где тут бани? Нужно смыть масло. И тебе нужно смыть его поскорее.
- Почему?
- Ты не привык к тем веществам, которые добавлены в масло. Они могут стать ядовитыми для тебя.
- А для тебя?
- Нет. Они давно уже пропитали моё тело, - бесстрастно проговорил жрец.
- Ты... - Акама поражённо умолк на миг. - Ты - Ядовитый Воин?
- И моя участь - навеки быть запертым в Доме Мрака после смерти, - со смешком договорил безымянный. - Да, я Ядовитый Воин.
Принц промолчал. На его взгляд, тема для шуток была плоха. Он слышал о племени на севере, где нравы оставляли желать лучшего. Некогда, ещё до прихода в эти земли детей Уицилопочтли, народ аяутеков [8] обладал огромным могуществом и, говорят, правил всеми и здесь, и далеко на юге - их власть распространялась до самых легендарных Дымящихся Островов на краю света. Боги даровали им своё благословение, но, потеряв разум от бесчисленных побед, упиваясь властью и силой, аяутеки погрязли в распутстве и грехах. Поговаривали даже, что сами аяутеки и были богами. И воистину - их знания и сила оказались столь велики, что все прочие превратились в их игрушки. И, овладев всеми землями, они принялись воевать друг с другом, но не оружием, как пристало людям, а хитростями, подлостями и интригами.
Именно аяутеки придумали Ядовитые Цветы Смерти. Они отбирали красивых детей, приучали их к ядам, пока отрава полностью не пропитывала их тела так, что любые выделения становились сильнейшим зельем, способным отправить на тот свет любое живое существо. Даже слюна, слёзы и пот убивали наверняка. И средства спастись не существовало. Сами же Цветы к собственному яду были невосприимчивы, хотя... Вроде бы тела их вырабатывали разные яды, поэтому жить как обычные люди они и друг с другом не могли. Обречённые всегда убивать и оставаться в одиночестве, лишённые возможности познать любовь, вечно юные - Ядовитые Цветы Смерти.
Ядовитых Красавиц дарили соперникам как постельных рабынь и наложниц. Одна ночь в объятиях такой женщины становилась ночью смерти. Убить мог даже простой поцелуй ядовитой, словно змея, девушки...
Ядовитые Воины легко очаровывали знатных властительниц или же тех сластолюбцев, что предпочитали впускать мужчин в свои тела ради высшего наслаждения, запрещённого для смертных богами. Впрочем, Акама слышал, что жрецы как раз хорошо разбирались в этой разновидности утех. Они к богам ближе прочих, так кому, как не им, знать об этом. Правда, некоторые пренебрегали разумными границами и оказывались в итоге на костре. Когда принц ещё учился в калмэкак, одного из наставников-жрецов обвинили в изнасиловании нескольких учеников. Вину доказали, а наставника сожгли заживо.
У аяутеков, насколько знал Акама, такое и в голову никому не приходило скрывать. И, уж тем более, за это даже не наказывали. Самое большее - платили откупные.
Ну и поделом им! В один прекрасный день наводнение и землетрясение погубили аяутеков, а земли их стали бесплодными камнями и песками. Ныне от некогда могучего народа мало что осталось - жалкие крохи былого величия, однако у них до сих пор сильнейшие колдуны. Говорили, что они знают пути в Обитель Богов и свободно ходят в "дыры в полу" - шипапу [9]. И именно боги научили их создавать Цветы Смерти.
А что, если этот науалли - аяутек? Если их колдуны ходили до сих пор в Обитель Богов, то рыжий вполне мог быть настоящим потомком бога, потому и волосы такие. Тем более, он ещё и Ядовитый Воин. Цапнет зубами за палец - и всё, никакие лекари и жрецы не помогут. С другой стороны, лицом и фигурой он вовсе на аяутеков не похож: они обычно приземистые, коренастые, с ощутимой физической мощью в облике, а черты лица у них наоборот мягкие и нежные, а этот безымянный - больно высокий, гибкий и изящный, воплощение скорости, а не мощи, и черты лица резкие и твёрдые, хоть и удивительно красивые.
- Ты мимикке? - всё-таки спросил принц. Аяутеков чаще называли именно так - мимикке, мертвецами.
- Не знаю, - безразлично пожал плечами шаман. - Из меня Ядовитого Воина не делали специально. Случайность - и только. Ни один Танцующий-с-духами так долго не жил, потому и в голову никому не приходило, что в итоге яд станет частью меня.
- Ты поэтому без жены?
Насмешливая улыбка ярко проступила на его губах.
- Я науалли.
Ну да... Акама обругал себя последними словами. Точно же, рыжий - жрец, да ещё науалли. У них нет жён. И никогда не было. Их приравнивали к высшим жрецам, а тем запрещено богами заводить семьи и вообще иметь дело с женщинами...
- Ещё и слепой, - добавил рыжий, не перестав улыбаться.
- Так это наоборот хорошо. Для женщин.
- Почему? - с лёгким недоумением спросил явно озадаченный шаман.
- Потому что тебе без разницы, красива ли невеста или же страшна, как Сипактли [10], - хмыкнул Акама. - Тебе же всё равно не смотреть на неё.
- У слепых свои мерки красоты, - пожал плечами Хоара.
- И какие же?
- Тебе-то зачем?
- Любопытно. Как ты вообще различаешь людей, ты же их не видишь. Меня как, например, отличишь?
- Ты похож на Тлальтекутли, - невозмутимо сообщил принцу жрец с самым серьёзным видом.
Акама задохнулся от злости. Значит, так? Полужаба-полукрокодил, да?
- И как же ты это определил?
- Сейчас ты наверняка склизкий, как жаба, и вонючий, как крокодил, - с сарказмом отметил рыжий. - И я, между прочим, не лучше. По твоей вине, кстати. И если мы не попадём в бани прямо сейчас, ты можешь стать мёртвым и вонючим Тлальтекутли.
Принц закрыл рот и выметнулся из спальни, спохватился, вернулся за шаманом, бросил его руку на своё "склизкое и вонючее" плечо, после чего повёл его в купальню. Отчищать масло с кожи пришлось костяными скребками, и для этой процедуры потребовались рабыни.
Акама блаженно вытянулся на каменной лавке, подставив спину умелым рукам массажистки, вспомнил про безымянного и чуть повернул голову. Жрец лежал на соседней лавке, уперевшись подбородком в скрещенные руки. Лицо у него было неожиданно задумчивое и серьёзное. Смотрел куда-то в бесконечность, слегка закусив губу, и, похоже, вовсе не замечал, что рабыня трудилась над его телом и хлестала пучком травы по спине. Влажные рыжие пряди спадали на лоб, с их кончиков скатывались вниз прозрачные капли, разбивались о его руки, но он и этого не замечал.
Девушка склонилась над ним и что-то тихо прошептала на ухо, шаман коротко мотнул головой, отказавшись от весьма заманчивого предложения. Интересно, повторила бы рабыня это предложение, если бы знала, что божественноволосый - Ядовитый Воин? Впрочем, женщины - создания глупые и нелогичные, кто ж их знает...
- Ты можешь взять эту рабыню себе, - негромко сказал наследник, дозволив как хозяин нанести ущерб своей собственности. Проще говоря, он сейчас дарил жизнь рабыни жрецу. Можно сказать, дарил в уплату за танец с духами.
Рыжий на миг замер - под загорелой кожей рельефно проступили мышцы. Затем он легко поднялся и направился к выходу, ориентируясь, видимо, по потокам прохладного воздуха. У самой двери отрывисто бросил:
- Оставь себе и впредь не расплачивайся чужими жизнями, если понятия не имеешь, какова будет их смерть.
Акама озадаченно провёл ладонью по лицу. Тёмные боги, да что такого он сказал? Это же всего лишь рабыня, да ещё и не из лучших. Её всё равно скоро или продадут в дом попроще, или принесут в жертву на малый праздник в честь не самых сильных богов. Цена её невелика, так какая разница, как именно она умрёт? Быть может, она сама бы предпочла умереть, получив в награду одну сладкую ночь? Такая смерть только в радость, какой бы ужасной она в итоге ни была. Кроме того, сам он об этом болтать не собирался, так что никто бы и не узнал, что жрец брал себе девушку.
Раздосадованный тлатокапилли вслед за жрецом не поспешил - остался в купальне, а когда вернулся в свои покои, шамана там не обнаружил, зато нашёл Миштли.
- А где этот рыжий?
- Науалли?
- Ты, как всегда, уже всё знаешь... - вздохнул Акама.
- Его отвели к тлатоани, ждут только тебя и Сиуакоатля. Они хотят знать, каков результат танца с духами. Как вижу я, тебе стало лучше.
- Лучше?
- Ты выглядишь не так, как обычно. Не знаю уж, что сделал этот науалли, однако оно пошло тебе на пользу.
- Значит, тебя послали за мной? Где они там собрались?
- Да как обычно.
Принц кивнул гвардейцу и направился в тот самый зал, где вчера отец разбирал нелепое дело с этим рыжим Аканом.
Кацакатль удобно устроился на возвышении и неторопливо выдыхал ароматный дым, жрец сидел на циновке, рядом с ним расположился старик-тэпатиани. Правитель скосил глаза на сына и жестом велел усаживаться подле науалли. Лучшего места он, как видно, не нашёл. Принц стиснул зубы, но подчинился.
В тягостном молчании все ждали прихода Сиуакоатля, хотя, несомненно, предпочли бы обойтись без верховного жреца. Тот явился степенно - явно не спешил. В роскошном одеянии, украшенном перьями, в дорогих сандалиях из тонко выделанной кожи и украшенных хлопком, со сложной причёской... Похоже, именно из-за причёски и не спешил. Чтоб его пролетающая над головой птичка уделала! Представив себе эту картину в подробностях, Акама едва смог удушить рвущийся на свободу смех.
Жрецу принесли лёгкий стул, возложили сверху подушечку, и он соизволил с достоинством опуститься на это великолепие. Потеребил слегка рукоять священного ножа и вперил пристальный взгляд в рыжего, как будто тот мог проникнуться им.
- Итак, науалли, что со злым духом? - приступил к допросу Сиуакоатль.
- Ничего. Нет никакого духа.
- То есть как? Я же видел собственными глазами...
- Это не дух. Всё намного сложнее, - негромко пояснил шаман.
- Злые чары? - вмешался Кацакатль с тревогой в голосе.
- Если бы, царственный. Наследник одержим отнюдь не духом, а бестелесным демоном. И его нельзя изгнать. Пока что.
- Какая чушь! - возмутился верховный жрец, позабыв о причёске. - Бестелесные демоны - это просто сказки! Их не существует! Ересь! Ты знаешь, как карают за ересь?
Акама мысленно ответил: "На алтарь его!"
- Существуют. Считалось, что они не могут покинуть Обитель Богов, однако... - Рыжий выдержал выразительную паузу. - У нас есть ещё время, потому что демон ранен и пока слаб. Нужно поискать старые записи в храмовом хранилище, возможно, там есть описание подобных случаев с тех времён, когда демонам дозволялось жить среди смертных...
- Довольно! - повысил голос Сиуакоатль. - Демоны - это лишь сказка! Их никогда и не было...
- Но аяутеки... - начал старик-тэпатиани.
- Молчать!
- Пусть тлатокапилли покажет своё левое плечо, - ещё тише, чем прежде, произнёс Хоара.
Меньше всего Акаме хотелось делать именно это, но все уставились на него в ожидании. Он обречённо размотал алую повязку и продемонстрировал знак, намертво впечатанный в кожу.
- Это знак Тлалока, - непонимающе подытожил верховный жрец.
- Нет, это не знак Тлалока, - уверенно возразил науалли. - Будь там один знак, он принадлежал бы Тлалоку, но знак сдвоенный - значение иное, поэтому он Тлалоку не принадлежит.
- Тебе-то откуда знать? - недовольно вопросил уязвлённый Сиуакоатль, ведь именно ему бы полагалось знать такие тонкости, а вовсе не какому-то шаману, пусть даже и "танцующему с духами". - Ты же слеп, как червь.
- Верно, но незримое я вижу, а печать видна как вам всем, так и духам. Эта печать принадлежит демону, который называет себя богом. И он избрал тлатокапилли в качестве своего земного сосуда. Принц не знал, с чем именно столкнулся, потому впустил демона в себя. Отсюда и определённые сложности...
- Проще говоря, ты с заданием не справился, - хмыкнул Сиуакоатль.
- Я танцую с духами. Танцы с демонами в мои обязанности не входят, - с нескрываемой иронией отметил шаман.
- Завтра... - Верховный жрец вздохнул с притворной печалью. - Завтра тебя принесут в жертву в честь Тлалока. Засуха как раз, бог гневается. Такая жертва его смягчит.
- Но это... - возмутился Акама, вскочив на ноги.
- У него был шанс искупить вину. Он не справился, потому понесёт заслуженное наказание, - невозмутимо отчеканил Сиуакоатль. - Не говоря уж о том, что теперь ему слишком много известно. Царственный?
Кацакатль бросил хмурый взгляд на жреца.
- Хорошо, я использую право выбора особой жертвы для Тлалока, - выпрямившись, звонко произнёс верховный жрец. - В соответствии со своим положением и саном. Этот науалли выбран мной, и завтра он отдаст свою жизнь во славу Тлалока.
Заявив это, он стремительно покинул зал. Собственно, никто и не пытался возражать, потому как Сиуакоатль действительно обладал таким правом, разве что прежде к нему не прибегал.
Акама бессильно опустил руки. Справедливостью в данном случае и не пахло, потому что никакой вины рыжего в том, что произошло с принцем, не было. Он и в истории с мячом не виноват.
- У тебя есть особые желания, науалли? - мягко спросил Кацакатль. - Раз уж завтра... Считай себя сегодня особым моим гостем.
Безымянный качнул головой.
- Особых желаний нет, царственный. Неплохо бы перекусить и посидеть в тишине.
Подумав немного, он протянул руку старику и негромко велел всё же поискать нужные записи в храме. Тэпатиани выглядел совершенно раздавленным. Пожалуй, все присутствующие расстроились куда больше рыжего, а сам науалли остался спокойным и невозмутимым, словно это не его собирались принести в жертву.
Честно говоря, быть принесённым в жертву не так уж и плохо - к этому событию готовили всех и всегда с самого рождения, однако обычно люди хоть немного грустили и старались жить так, словно нынешний день - последний. Хоара не вписывался в общую картину, потому что его это совершенно не тронуло, кажется. Как будто для него не существовало разницы вовсе.
- Может быть, устроить праздник? - задумчиво предположил тлатоани.
- Только не праздник, - решительно отказался рыжий.
- Но неужели у тебя совсем нет желаний?
- Нет. А должны быть? - с насмешливой улыбкой переспросил шаман.
- У всех они есть.
- А у меня вот нет.
- Ну что ж... - печально вздохнул Кацакатль и приказал отвести жреца в лучшие гостевые покои, где его следовало запереть. Вряд ли стоило ждать попытки побега, да и как мог сбежать из дома правителя слепой человек, который прежде никогда тут не был? Охрана, скорее уж, формальность.
- И всё-таки жаль... - пробормотал тлатоани. - Он мог бы принести куда больше пользы, оставшись живым. Танцующих-с-духами сейчас почти нет, говорят, их сложно обучить, а погибают они очень быстро.
- Отец, ты действительно не можешь отменить приказ Сиуакоатля? - тихо спросил Акама.
- Не могу. Для всех прочих жрецов именно он - глава. Как Сиуакоатль не вмешивается в военные дела, так и я не вмешиваюсь в дела жрецов. Сейчас он в своём праве, и оспорить его решение могут лишь боги, если сочтут нужным, конечно. Кроме того, ты чего переживаешь? Кажется, тебе этот шаман пришёлся не по вкусу.
- Да, но ведь его вины тут нет, зачем же наказывать за то, чего он не делал? И он действительно принёс бы больше пользы, будучи живым...
***
Хоара вытянулся на циновке в пустой комнате и закрыл глаза. Ну наконец-то. Сейчас он больше всего хотел спать, поскольку действительно ночью не довелось даже минуты подремать. С демонами прежде он не сталкивался, потому и наблюдал всю ночь за бестелесным. Заодно пытался вспомнить, откуда же ему знакома та рана, что до сих пор не зажила на теле демона. А ведь рана старая. Похоже, что некогда грудь тёмного пронзило копьё. Но почему же рана не зажила?
Легенды гласили, что раны богов и демонов исцелялись практически мгновенно, а тут такое несоответствие... Однако у раны необычный... запах? Да, это тоже. Необычный и почему-то знакомый. Но почему? И откуда? Ведь сам рыжий действительно за всю жизнь ни разу не имел дела с демонами...
Забавно, и он ведь даже не испугался, а ведь следовало бы. С другой стороны, он никогда не знал, что такое страх. Старый наставник считал, что виной его бесстрашию слепота. Как он мог испугаться чего-то, если не мог увидеть устрашающих обликов и картин? И наставник говорил, что крокодилы страшные, но Хоара никогда их не боялся - ни в воде, ни на суше. Убивать их оказалось гораздо легче, чем ему рассказывали. Впрочем, ягуары тоже вовсе не так опасны, как ему втолковывали, хотя следы от их когтей отметили его кожу.
Он сел на циновке и осторожно снял браслеты с койолли, на ощупь нашёл рядом подставку для разных мелочей и аккуратно положил на неё браслеты. С помощью койолли он мог... "видеть". Недалеко, правда, но всё же. Их перезвон менялся, если встречал на пути преграду. Менялся едва заметно - ни один зрячий не уловил бы эту разницу, но рыжий слышал её отчётливо. Из-за койолли он и не пользовался посохом - так удобнее. А вот во сне койолли мешали.
Он снова вытянулся на циновке. Выспаться, потом перекусить, окунуться в воду, а там хоть гибель Пятого Солнца. Всё равно у него никогда ничего не было. Жил среди людей, но ничего о людях не знал. Все их желания и заботы казались ему далёкими и невнятными. Он не понимал их.
Найдёныш. Слепой. Ядовитый Воин.
По сути, он бесполезен.
Старик учил его потому, что желал сохранить знания в этом мире.
Слепоту ему прощали потому, что он видел незримое.
И яд его тела ему прощали потому, что он мог провести ритуал жертвоприношения для Уэуэкоётля [11]. Со временем яд в нём становился лишь сильнее, и назвать эту смерть во время ритуала хорошей он не мог, потому что его яд приносил слишком уж жестокие страдания.
В самом убийстве он ничего плохого не видел, но убийство быстрое - на поле боя - всё-таки лучше, чем бесконечное и долгое истязание. Хотя зависело всё от случая. Попадались иногда люди, совершавшие дикие поступки, и вот именно их хотелось убивать долго и со вкусом. Тут уже речь о законе и наказании за преступления. С другой стороны, Хоара всегда легко понимал это, даже чуял, наверное, как следует поступить с тем или иным грешником. А вот почему надо истязать жертвы для богов, он не понимал никогда. И всегда, сколько он себя помнил, жертвоприношения вызвали у него презрение и неприятие.
Если боги так хотели напиться крови, что мешало им самим убивать?
"Всё без перемен... Столько раз стирал память, а нрав всё равно не изменился", - пробежала почти неуловимая мысль по краю сознания.
Своя или чужая?
_________________________
[1] Тецкатлипока (Tezcatlipoca) - покровитель жрецов, наказывающий преступников, повелитель звезд и холода, владыка стихий, вызывающий землетрясения; он бог-демиург и одновременно разрушитель мира. Бог ночи и всего материального в мире, бог северной стороны света. Он носит с собой магическое зеркало Итлачиаякуе (Itlachiayaque) - "Место, откуда он смотрит", которое кадит дымом и убивает врагов, и поэтому его называют "дымящееся зеркало" (Tezcatl - зеркало, Ipoka - дымящееся). Ещё в этом зеркале он видит всё, что творится в мире. А в правой руке он держит 4 стрелы, символизирующие наказание, которое он может наслать на грешников людей. Как владыка мира и естественных сил являлся оппонентом духовного Кецалькоатля и иногда выступал в роли искусителя людей. Наказывая зло и поощряя добро, он испытывал людей искушениями, пытаясь спровоцировать их на совершение греха. Также он был богом красоты и войны, покровителем героев и красивых девушек. Ещё довольно часто его воспринимали как колдуна, изменяющего образы и бога мистических сил. Также Тескатлипока имеет следующие ипостаси: Моёкоятцин (Moyocoyatzin) - "Непостоянный творец", Титлакауан (Titlacahuan) - "Он, чьими рабами мы являемся", Мокекелоа (Moquequeloa) - "Пересмешник", Моёкояни (Moyocoyani) - "Создатель самого себя", Ипалнермоани (Ipalnermoani) - "Владыка Близлежащего и Ночи" и Науакуе (Nahuaque) - "Ночной Ветер".
* Два сына Ометеотля, Кецалькоатль и Тецкатлипока, занимают особое место в мифах ацтеков. Эти два бога, иногда выступавшие как союзники, а иногда как противники, создали небо и землю. Кецалькоатль, или Пернатый Змей, ассоциировался с водой, плодородием, а в широком смысле и с самой жизнью. Одно из воплощений Кецалькоатля - это бог ветра Ээкатль, который присутствует в дыхании живых существ, а также в ветре, приносящем живительные дождевые облака. Кецалькоатль часто изображался в виде благородного героя, ассоциировавшегося с равновесием, гармонией и жизнью, тогда как Тецкатлипока служил олицетворением конфликта и перемен (Ягуар). Среди эпитетов, которыми ацтеки наделяли это внушающее страх божество, были и такие, как «противник» и «тот, у кого мы рабы». Этот бог обычно изображался с двумя дымящимися обсидиановыми зеркалами — одно располагалось за его головой, а другое заменяло ему ступню. Курящееся зеркало могло иметь отношение к черному обсидиановому стеклу, оно также указывало на тайны, скрытые в клубах похожего на облака дыма. К слову, если Тецкатлипока требовал жертв, то Кецалькоатль был противником жертвоприношений.
[2] Макана - палаш, палица (ацт. macuahuitl), наиболее распространенный вид оружия, известный чаще под названием «макана». Он представлял собой гладкий кусок дерева толщиной в три пальца, в верхней, более широкой части которого с двух сторон в бороздки вставлялись обсидиановые лезвия; был и родственный ему вид оружия, в котором лезвия вставлялись не с двух, а с четырех сторон (ацт. macuahuitzoctli).
[3] Чертоги Тлалока - Тлалокан, Южный Рай. Владения Тлалока были страной вечной весны, где всегда цвели цветы и не было нехватки в пище.
[4] Акама - "некто иной", "кто-то другой" (науатль).
[5] Ti-ca no-ce - "Ты есть другой", "Ты - другой" (науатль).
[6] Окотль (ацт. ocotl) - светильник для освещения помещения.
[7] Metztona... Ti-ca no-ce... - Лунный свет... Ты - другой... (науатль) [Мецтона... Ти-ка но-се...]
[8] Аяутеки или анасаши, анасази, анасаси - предположительное название племён, обитавших на землях навахо, самоназвание утеряно (согласно известным данным они могли называть себя народом тумана либо же их могли так называть ацтеки, поэтому я использовал слово "аяутек" - "человек тумана", кроме того, у них были мужчины и женщины колдуны, а ацтеки эту профессию очень не любили и приписывали колдовство богам мира мёртвых, отсюда вероятное прозвище "мимикке" - мертвецы. Однако фактического подтверждения тому нет, так что "аяутеки" исключительно на моей совести, но слово "анасаши" будет некорректно использовать, ибо так их стали называть позднее, в 14 веке всё-таки они ещё существовали и наверняка имели самоназвание, как и название, которым пользовались ацтеки. И это точно не слово "анасаши" - оно взято из языка навахо). Анасаши торговали с майя, а в местах их захоронений обнаружены мумии попугаев из Центральной Америки. Многие памятники разграблены, поэтому сведений об анасаши мало, в основном это легенды навахо, рассказывающие о тех, кто прежде жил на их землях, и путаные упоминания в легендах майя и ацтеков.
[9] Шипапу (сипапу) - В кивах, обрядовых святилищах анасаши, обязательно есть так называемые шипапу - "дыры в полу", которые символизируют то самое отверстие в земле, через которое народ анасаши/аяутеков пришёл из Обители Богов в этот мир. Тут параллель с майя и ацтеками: Обитель Богов в девять уровней, которую опять же охраняли Варанели. Анасаши называли Обитель Богов - местом зла и порока, старой родиной.
[10] Сипактли (Cipactli) - в мифологии ацтеков самое первое морское чудовище, имеющее вид одновременно рыбы и крокодила, из которого боги Кецалькоатль и Тецкатлипока создали землю. Тецкатлипока пожертвовал своей ногой ради этого чудовища. Другое олицетворение земли - Тлальтекутли, имевшее облик полужабы-полуаллигатора, было мужским; по некоторым мифам, Сипактли - жена Тлальтекутли.
[11] Уэуэкоётль (Ueuecoyotl) - “Старый, старый койот”. Бог секса и безудержного веселья, распутства, песен и танцев.
За косяки и опечатки бить меняОрёл и Ягуар
(история, фэнтэзи (мифология), Мезоамерика, 14 век, ацтеки)
Автор: Шу-кун
Название: Орёл и Ягуар 2. Цветок Смерти
Персонажи: читать дальшеБезымянный науалли/шаман, Танцующий-с-духами.
Акаматцин - принц, наследник, тлатокапилли, одержимый духом.
Кацакатль - тлатоани, правитель.
Сиуакоатль - верховный жрец.
Миштли - глава гвардейцев принца и его друг.
Размер: миди (~8100 слов)
Рейтинг: R (общий - пока что)
Жанр: винегрет
Предупреждение: история Мезоамерики (частично), фэнтэзи (частично), с налётом мистики, ацтеки - опять же, реалии (жертвоприношения, мировоззрение и т.п.).
Размещение: запрещено
Авторские примечания: и снова словарик с примечаниями в конце... И ещё - ацтеки действительно трепетно относились к чистоте, поэтому в каждом доме имелась баня или парильня. Мыла они не знали, но использовали мыльный корень. Кроме того, использовали ветки и пучки трав для парильни и были хорошо знакомы с таким явлением, как массаж.
Орёл и Ягуар 2. Цветок Смерти
Орёл и Ягуар 2.
Цветок Смерти
Цветок Смерти
Жаль, что рыжий жрец не мог оценить всё великолепие дома тлатоани, ведь он ничего не видел. Обивка стен и роскошные украшения из перьев не поразили его, как и прочие дорогие предметы обстановки.
Тэпатиани положил сморщенную ладонь на грудь воспитанника, словно хотел прислушаться к стуку его сердца, затем кивнул довольно.
- Не беспокойся, я принесу всё необходимое из храма.
Старый жрец повернулся к тлатокапилли и поклонился.
- Могу я попросить выделить раба для Атлэ?
- Зачем? - нахмурившись, сердито спросил Акама.
- Чтобы раб стал его глазами. Он никогда прежде тут не был, потому путей внутри дома не знает, - растолковал ему как ребёнку неразумному жрец.
Принц стиснул кулаки - и сам мог бы сообразить, но рыжий настолько не походил на слепого, что воспринимать его как калеку не выходило вообще никак. И да, мысль о том, что ему требуется помощь, казалась нелепой до абсурда.
- Ему пока никто не позволял шляться тут, как у себя дома, а в свои покои я и сам могу его отвести, - отрезал тлатокапилли и покосился на безымянного.
Науалли стоял совершенно спокойно, ничем не выражая своего отношения к этой беседе. Глаза смотрели куда-то в бесконечность - сквозь Акаму, а на губах - всё тот же намёк на улыбку.
- Как скажешь, высочайший. Смею предупредить, что до ночи ни тебе, ни Атлэ нельзя ничего есть, только пить.
- Вот как? Почему?
- Так завещано предками. Вечером я вернусь сюда со всем необходимым, а пока оставляю Атлэ на твоё попечение. Он тих и не слишком разговорчив, потому не доставит тебе никаких хлопот.
Уж конечно!
Акама проводил взглядом тэпатиани, затем вновь посмотрел на рыжего. Этот шаман выводил его из себя даже сейчас, когда он не делал ничего предосудительного. Выводил из себя по необъяснимым причинам. Может, дело в его росте? Прежде Акама и его отец были самыми высокими среди мужчин этого дома, но теперь науалли превосходил их обоих, хоть и не воин, а жрец. И сей факт отнюдь не радовал.
И хлопок ещё. Одежду из хлопка дозволялось носить только знатным людям. И жрецам, выказавшим воинскую доблесть. Безымянный носил хлопок без всякой робости. Честно говоря, его одежда по стоимости не уступала одежде самого принца, а может, и превосходила.
Тлатокапилли внимательно осмотрел шамана и отметил, что Сиуакоатль был прав: парень безупречен, если забыть о его шрамах и росте, очень красив и обаятелен, идеальная кандидатура на роль жертвы для праздника в честь Тецкатлипоки [1]. За год до самого празднества обычно жрецы искали именно таких безупречно красивых юношей, из числа которых и выбирали того, кто станет воплощением бога на год. В течение года с избранным юношей обращались, как с самим богом, выполняли любые его прихоти, а затем приносили в жертву. Даже немного жаль, что науалли не подходил по возрасту - двадцать лет многовато уже, по росту - требовался рост не малый, но и не великий, и из-за шрамов. Ну и да, ещё цвет его волос картину портил, подчёркивая, что к Тецкатлипоке он никоим боком не относился, а вот к Кецалькоатлю - ещё как.
- Налюбовался? - проронил негромко безымянный, вопросительно вскинув брови.
Акама едва на месте не подскочил от неожиданности. И как только узнал, что наследник пялился на него с любопытством?
- Идём, - мрачно буркнул принц, ухватил жреца за запястье и вознамерился потащить за собой, однако шаман с лёгкостью высвободил руку из его хватки. - Что ещё?
- Не так, - нахмурившись, отрезал науалли. Его пальцы невесомо скользнули вдоль предплечья Акамы, остановились на плече, после чего он бесцеремонно развернул тлатокапилли спиной к себе и уверенно ухватился ладонью за плечо снова. - Вот так. Так намного удобнее.
Принц бросил сердитый взгляд за спину, но на рыжего это не произвело никакого впечатления. Тогда он рванул вперёд, зашагав с неплохой скоростью, вот только надолго его не хватило, потому что шаман уж точно никуда не спешил и держал за плечо крепко, не позволяя идти быстро. К слову, на посох он тоже не опирался и вообще не использовал его для простукивания дороги, хотя те немногие слепцы, что прежде попадались Акаме, использовали посохи именно для стука по дороге перед собой.
Сначала тлатокапилли постоянно оглядывался на спутника, затем перестал и просто слушал перезвон койолли на ногах жреца.
- Зачем тебе койолли? - не выдержал он в конце концов.
- Зачем тебе оружие? - последовал встречный вопрос.
- Воину оружие необходимо.
- Ага.
- Хочешь сказать, что тебе койолли так же необходимы, как оружие воину?
- Когда танцуют, надевают койолли, - коротко ответил рыжий.
- Но сейчас ты не танцуешь.
- Это ты так думаешь.
- А как думаешь ты?
- Ты этого не узнаешь.
Акама едва не развернулся, чтобы дать жрецу в ухо. Ещё лучше - приложить бы по голове маканой [2] от души, чтоб сразу вышибить дух и отправить в далёкое путешествие, например, в чертоги Тлалока [3]. Точно туда попадёт, ибо расценить его поведение иначе, чем самоубийство, невозможно.
- Почему не узнаю? - сквозь зубы прорычал он.
- Потому что я тебе этого не скажу, а читать мысли ты не умеешь. Мои мысли принадлежат только мне, а ты можешь броситься на нож от ярости, но получить мои мысли и тогда не сможешь.
Впервые из голоса рыжего исчезло спокойствие, сменившееся презрением, надменностью и чем-то, здорово похожим на сдерживаемый гнев. Кажется, нечто в словах принца его задело, знать бы ещё, что именно.
- Как я понимаю, ты участвовал в боях... Кто тебя обучал?
- Это не имеет значения.
Просто отлично, нечего сказать!
- Где ты родился?
- Понятия не имею.
- А родители?
- Понятия не имею.
- Хотя бы знаешь, сколько тебе лет?
- Нет.
- А где жил?
- Везде. По чуть-чуть. А с каких пор тлатокапилли волнуют подробности жизни какого-то науалли?
- С того самого момента, когда какой-то науалли вознамерился танцевать с духами в моём присутствии. Ты давно этим занимаешься?
- Десять лет.
- Сколько? - Акама не смог совладать с изумлением - он остановился и повернулся к рыжему.
- Десять лет, - опустив руку, которой прежде держался за плечо принца, спокойно повторил жрец.
- Ты что же, начал танцевать с духами ещё ребёнком? - недоверчиво уточнил наследник, уставившись на безымянного во все глаза. Тёмные боги, ну как ни крути, ему же не больше двадцати лет! Меньше - быть может, но точно не больше.
Шаман едва заметно пожал плечами.
- Не знаю. Я не знаю, как выглядел тогда, не знаю, как выгляжу сейчас. Для меня время неизменно, как и я сам.
- Как же ты тогда считаешь года?
- По праздникам.
- А, ну да... Ясно. Значит, десять лет. И ни разу не оплошал? - Принц неуверенно тронул запястье науалли и медленно опустил его руку на своё плечо, дабы продолжить путь.
- Кажется, я ещё жив, - насмешливо отозвался рыжий.
- Вижу. Как тебя лучше называть, а то имени у тебя нет, а прозвищ, как у самого Тлалока...
- Акан. Этого достаточно.
- Тэпатиани говорил, что у тебя прозвище Аканин...
- Мне больше по душе Акан. Значение то же самое, но звучит короче. Чаще всего называют просто Хоара от "хоаратик".
- Рыжик? - хмыкнул Акама, умышленно использовав именно это слово, словно он каждый день встречал рыжеволосых людей. "Хоаратик" означало "божественноволосый", но принцу совершенно не хотелось видеть хоть что-то божественное в проклятом шамане. Впрочем, это не помешало ему оглянуться на спутника и задержать взгляд на его волосах. Как пламя. Или как кровь. Непривычно и странно. Хотелось отвернуться или опустить веки, потому что яркий цвет, казалось, причинял глазам вполне реальную боль.
- Да, из-за этого, хотя я не понимаю, что это означает. Жрецы говорили, что цвет моих волос отличается, но я не знаю, что такое цвет. Точнее, я знаю названия цветов, но не понимаю их значений.
Точно, старик вроде говорил, что этот парень слеп от рождения, так откуда ему знать, чем отличаются цвета?
- Огонь, - тихо пробормотал Акама. - Твои волосы похожи на огонь.
- Огонь обжигает неразумных и согревает мудрых, - задумчиво сказал жрец.
- В твоём случае - первое ближе к истине, - недовольно отметил принц.
- И тебе это не нравится, потому что ты уже обжёгся?
Даже оглядываться не надо, чтобы понять, - науалли сейчас самодовольно улыбался. Сиуакоатль наконец-то оказался прав - следовало отправить этого мерзавца именно на алтарь. Богам богово, пускай заберут свою "милость" обратно, смертным такие подарочки точно не нужны. По крайней мере, Хоара не нужен Акаме. Жил прекрасно до его появления и будет жить спокойно дальше после его исчезновения.
- А у тебя есть имя? - в свою очередь спросил науалли.
- Акама [4]. Акаматцин.
- Забавно...
Принц вновь остановился и обернулся на сей раз резко. Лицо его спутника казалось задумчивым, что не соответствовало слову "забавно" вообще никак.
- Что забавно?
- Ti-ca no-ce [5], - тихо произнёс жрец. - Ты действительно кто-то другой - с тем, что прячется в тебе. Уже не человек. И ещё не дух. Болтаешься посередине, как... гм... Ну, понятно. Удачное тебе выбрали имя, нечего сказать.
- У меня оно хотя бы есть! - с глухой яростью бросил в лицо рыжему наследник - и немедленно пожалел об этом.
Науалли прикрыл глаза и вздохнул.
- Да, у тебя имя есть.
Акама мог лишь гадать, насколько сильно его слова задели или ранили шамана. Или для него это ничего не значило? Не разобрать. Безымянный владел собой намного лучше, чем тлатокапилли. Пришлось вновь взять его за руку и опустить ладонь на своё плечо.
- У тебя нет иного оружия? Только посох?
- Я сам оружие.
- Да уж. Почему ты не спросил, с кем имеешь дело там, в храме?
- Это не имело значения.
- Если бы спросил, мог бы и не угодить в эту переделку.
- Это не имело значения. Один из твоих людей был виновен и заслуживал наказания.
Ничего себе! Принц едва не остановился вновь, но решил потерпеть немного - они почти дошли до его покоев.
- Это не тебе решать!
- Жрецы следят и за законностью, - возразил рыжий. - Убийство, совершённое по неосторожности, убийством быть не перестанет. Я мог вмешаться - и я вмешался. Я был в своём праве. И если бы тлатоани услышал все подробности случившегося, он подтвердил бы это.
Акама стиснул зубы, но промолчал, потому что безымянный сказал правду. Как будущий правитель принц сам изучал законы и не раз присутствовал при судебных разбирательствах. И знал он достаточно, чтобы понимать, насколько науалли прав. Но признать это вслух... Нет уж, шаман обойдётся!
Наследник остановился в центре большой комнаты - главной в его покоях. Быстро осмотревшись, отвёл спутника к циновкам в углу.
- Можешь сесть тут.
Рыжий опустился на сплетённый из кожаных ремешков коврик, скрестил ноги и положил рядом с собой посох. Акама отвернулся от него и сердито хлопнул в ладоши. В комнату немедленно заглянула рабыня, пала ниц у входа.
- Господин?
- Принеси шоколад. На двоих.
Девушка испарилась и вернулась буквально через миг с подносом, который принц бесцеремонно у неё отобрал, велев ей заодно убраться с глаз долой. Поднос он поставил на низкий столик и взял одну из двух глиняных чашек с горячим напитком, протянул её шаману.
- Вот.
Тот чуть приподнял голову и немного нахмурился, напомнив о своей слепоте. Акама невольно улыбнулся, когда ему в голову пришла одна затея. Нехорошо, конечно, использовать слабость другого человека, но... иногда можно, дабы поставить зарвавшегося жреца на место.
Он поднёс свободную руку к чашке и щёлкнул ногтем по глиняному боку. Ага, вот звук науалли уловил мгновенно и безошибочно протянул руку к чашке. И едва он коснулся ёмкости с горячим шоколадом, как принц выпустил её. И ошарашенно моргнул.
Чашке полагалось упасть вниз и разбиться, однако ничего подобного не произошло. Ладно, если бы слепой подхватил её у самого пола, это бы тоже никого не удивило, но он подхватил её сразу же - мгновенно, шоколад даже не расплескался.
- Благодарю, - с едва заметной улыбкой произнёс рыжий, нашёл на ощупь палочку, торчавшую из чашки, и неторопливо принялся помешивать ею напиток.
Тлатокапилли вспыхнул и поспешно отступил к столику за своей порцией шоколада. Ему вдруг стало неловко и даже стыдно за свою выходку. Пускай этот жрец и раздражал его, но пользоваться врождённым недостатком всё же... недостойно и неблагородно, для будущего правителя - вдвойне. И ещё паршивее из-за того, что безымянный счёл возможным поблагодарить его, хотя точно понял, что над его увечьем собирались посмеяться.
В молчании они пили шоколад. Рыжий сидел, прикрыв глаза, что несказанно радовало. Когда Акама не видел этих странных пугающих глаз, он почти не испытывал неприязни к жрецу. Ну... по крайней мере, неприязнь значительно ослабевала. Или... Или оставалась лишь его собственная неприязнь? Почему-то ему казалось, что взгляд слепца пугал именно того, кто прятался внутри, под кожей. Быть может, это именно неприязнь и страх того самого "кого-то", приходившего по ночам и пытавшегося управлять принцем?
"Он сильный. Если ты убьёшь его, получишь его суть и увеличишь собственные силы. Хочешь?"
Акама едва не расплескал шоколад, услыхав тёмный шелестящий голос.
"Много силы. Ты можешь получить её всю. Хочешь? Он ведь жалок и вряд ли проживёт долго. Слепота - это уродство. Если убить его, это будет милосердно. И полезно, ведь ты получишь его силу".
Наследник озадаченно осмотрелся, но в комнате были лишь он да жрец, а рыжий ничего не говорил - он пил шоколад.
"Власть, сила, могущество - я дам тебе всё, что пожелаешь. Если сам убить не можешь, это сделаю я - и поделюсь с тобой этой силой. Ты хочешь?"
Только теперь Акама понял, что шёпот звучал не снаружи, а внутри - в его сердце.
"Кто ты?" - подумал он как можно отчётливее.
"Я - это ты. Ты призвал меня, принял меня, впустил в себя, кормил меня кровью врагов и собственной. Я..."
И прозвучало имя, которое наследник не смог бы никогда произнести, потому что не знал таких звуков прежде. Но он понял, что это имя.
"И теперь ты мой навеки, Акаматцин. Только мой. Даже не надейся, что мы расстанемся хоть когда-нибудь. Да и зачем? Ведь я могу дать тебе всё и даже больше. Власть, силу, могущество, бессмертие, вечную молодость. Ты хочешь? Впрочем, какая разница? Ты теперь мой, потому и неважно, хочешь ты этого или не хочешь. Тебе достаточно исполнять мою волю - пусть так и будет".
"Я спросил, кто ты такой", - холодно напомнил принц.
"Вопросы жалкого смертного? И я должен тебе отвечать?"
Внутри всё задрожало от презрительного смеха. И сам Акама тоже задрожал. Он дрожал до тех пор, пока внезапно на плечо не легла чужая ладонь. И тогда принц перестал ощущать присутствие чего-то или кого-то. Он медленно поднял голову и увидел строго сведённые на переносице тёмные брови безымянного, а стальные глаза как будто смотрели прямо в его сердце, только вместо страха они дарили покой.
- Ты... - Акама споткнулся на следующем слове, но всё же произнёс его после паузы: - ...видишь его?
- Он осмелел и выглянул. Странно. Для духа. Обычно они боятся, когда я рядом, - задумчиво проговорил науалли. - Как долго он с тобой?
- Не знаю... Года два, кажется. А раньше просто ходил рядом по ночам.
- Необычно для духа... - Рыжий нахмурился ещё сильнее. - Он говорит с тобой?
- Сейчас заговорил впервые.
- И что сказал?
- Ну... - Принц немного смешался. - Предлагал убить тебя и забрать твою силу.
- Тоже странно. Силу Танцующего-с-духами нельзя забрать. Можно убить, если знать имя, но у меня нет имени. Любой дух это знает.
- Этот, похоже, не знает, - пробормотал Акама, прислушавшись к себе. От ладони шамана по всему телу растекалось тепло - уютное, мягкое и утешающее, изгоняющее страх, тревогу и боль. И внезапно захотелось, чтобы он не убирал руку с плеча, чтобы так вот и стоял дальше. Тлатокапилли невольно прикрыл глаза, окунувшись в умиротворяющий покой. Выходит, вот она какая - сила науалли? Почти что исцеление одним прикосновением. Даже ноющая боль в том месте, куда ударил этот самый жрец на поле для игры в мяч, прошла бесследно.
- Но дух должен знать это. Или же это не дух.
- Не дух? - Акама вновь уставился на рыжего. - Если не дух, то что тогда?
- Пока не знаю... - тихо ответил безымянный и убрал ладонь с плеча принца. Он безошибочно определил направление и вернулся на своё место, сел, поднял посох и пробежался кончиками пальцев по узорам, украшавшим древко. - Может быть, бестелесный демон, которому нужен сосуд.
***
Тэпатиани вернулся вовремя, как и обещал. Принёс с собой котомку с какими-то вещами и большой пузатый кувшин. Принц принюхался и немедленно учуял сильный аромат розового масла, исходивший от кувшина.
- Масло-то зачем?
- Оно необходимо для ритуала, - коротко ответил старик и поднёс лучину к окотлю [6]. Одним не ограничился - зажёг все, что отыскались в спальне наследника. - Теперь вам обоим нужно раздеться полностью.
- Зачем? - опять недовольно вопросил принц.
- Масло.
Акама покосился на рыжего - тот невозмутимо раздевался: избавился от кожаных наручей, обуви, стянул тунику и спокойно снял набедренную повязку, оставшись полностью обнажённым. В свете окотлей многочисленные шрамы на его коже походили на древний храмовый узор.
Старик шагнул к науалли, щедро плеснул в ладонь масла и принялся наносить его на тело рыжего от шеи и ниже. Он так тщательно смазывал маслом шамана, словно старался ни одного кусочка кожи не оставить без внимания. А безымянный безропотно это выносил - без тени недовольства или хотя бы смущения. Впрочем, если он каждый раз в течение десяти лет прибегал к этой процедуре, то, пожалуй, она стала уже привычкой, потому он так и безучастен к прикосновениям тэпатиани.
Закончив с рыжим, старик переключился на принца, а слепой тем временем успел надеть набедренную повязку и достать откуда-то маленькую баночку, в которой обнаружилась алая краска. Тронув густую мазь пальцем, науалли окрасил алым веки. Это придало ему воинственный вид. Не свирепый, но впечатляющий - бесспорно. Затем шаман аккуратно надел на ноги браслеты с койолли.
Принц отвлёкся - терпеливо выдержал прикосновения старого жреца к животу и ниже. Кожа, блестящая от масла, остро ощущала даже легчайшие порывы ветра. Да и вообще это масло сильно отличалось от привычного - как-то оно неправильно действовало на Акаму. И когда старик заканчивал с его ногами, всё тело охватила необъяснимая отстранённость, почти бесчувственность. Потом тэпатиани рисовал какие-то знаки на его лице чёрной краской, а рыжий растирал между ладонями сухие грибы. Порошок из грибов он разделил на две неравные части и высыпал его в две чаши, куда налил после простой родниковой воды. Чаша, в которую перекочевала меньшая часть порошка, досталась Акаме, а безымянный осушил ту, где оказалась большая доза.
- И что мне делать? - шёпотом спросил у старика наследник.
- То, что захочется делать, - ответил жрец и попятился к выходу. Через пару мгновений принц и науалли остались в спальне одни.
Шаман медленно опустился на пол и спокойно уселся, скрестив ноги и прикрыв глаза. Принц же стоял на месте и чувствовал себя до крайности глупо.
- Можешь лечь спать, если тебе хочется, - негромко сказал Хоара.
- Не хочется.
- Тогда присядь. Или можешь стоять и дальше, если хочешь.
- А что ты...
- Лучше не говори. Молчи. Делай всё, что желаешь, но делай молча.
И рыжий застыл неподвижно, позабыв о тлатокапилли.
Акама раздражённо передёрнул плечами. Честно говоря, танец с духами он представлял себе именно как танец, а не как сидение на одном месте, но принц всё же тоже присел на циновку и продолжил пялиться на шамана. Пялился до тех пор, пока не уснул, хотя засыпать совершенно точно не собирался.
Проснулся он в огне - обжигающем и яростно гудящем. Под ногами - жаркие язычки пламени, алые угли и серая зола, вокруг - слепящие стены, вверху - чёрный, как сама ночь, дым. Почему-то он не сгорал, не задыхался, не умирал. Жарко - да, но и только. И ещё он не мог с места сдвинуться, словно его приковали цепями.
В пламени танцевала тень - высокая, гибкая, изящная. Попытки разглядеть эту тень внимательнее ни к чему не привели, а немного позже Акаме удалось расслышать в гудении огненных стен перезвон койолли. Их серебряные голоса складывались в причудливую мелодию, сплетаясь с треском лопавшихся от жара углей. Или... нет, не мелодия, это походило на песню, где повторялись одни и те же слова. С трудом сосредоточившись на звуках, он смог разобрать...
- Metztona... Ti-ca no-ce... Metztona... Ti-ca no-ce... [7]
"Уходи отсюда сейчас же!" - рявкнул во весь голос тот, кто прятался внутри.
- Я не могу.
"Ничтожество! Тупица! Убирайся же!"
- Я не могу даже пальцами пошевелить...
"Слабак! Подвинься!"
Мышцы едва не лопнули от напряжения, когда чужая воля попыталась повелевать телом принца. Он глухо застонал от невыносимо острой боли.
"Что он с тобой сделал?"
- Кто? - не понял Акама.
"Рыжий этот. Говорил же - убей его! Так, ещё раз..."
Наследник едва удержался от вопля, потому что на сей раз боль крутила не только мышцы, но даже кости будто бы трещали, медленно ломаясь.
И внезапно от тела принца отделилась тень - точная его копия. Фигура, рост, лицо, даже походка. Тень озадаченно смотрела на него, а он - на тень.
- Зеркало? - пробормотал второй, подобный тени. - Что это вообще за место?
- Наверное, я просто сплю... - с облегчением выдохнул Акама, освободившись, наконец, от боли.
- Тупица! Ты не спишь! - рассерженно зашипела тень, словно огромная кошка. Глаза светились ярким серебром, тело раскрасили чёрные полосы - боевой узор, вот только узору полагалось быть зелёным или алым, а вовсе не чёрным. Чёрный узор на тело наносили лишь смертники, которые осознанно шли погибать.
Внезапно на левое плечо принца легла горячая ладонь - прямо поверх тёмного знака. Как будто раскалённым прутом ткнули и поворошили. И наследник теперь никак не мог сдержаться - он завопил от невыносимой боли, как и неправильная его тень.
- Ясно... - едва слышно прозвучало над ухом. Ладонь соскользнула с плеча, избавив от немыслимых страданий.
- Ты! Не смей прикасаться к нему! Он мой! - прорычала тень, медленно обретая всё более чёткие очертания. Действительно копия принца, только с чёрными полосами на теле и светящимися глазами.
- Ты не дух, - задумчиво отметил всё тот же негромкий голос. - Что ты такое?
- Не твоего ума дело, презренный шаман. Отойди от меня.
- Он не есть ты.
- Пока что. Но скоро станет частью меня.
Внезапно мимо Акамы шагнул рыжий, поднял руку и положил её на грудь тени. Очертания копии принца заколебались, а вопль, сорвавшийся с туманных губ, заставил вздрогнуть всем телом от явственной муки, отразившейся в голосе.
- Ещё не зажившая рана... - проронил жрец. - Знакомый след. Знакомая сила. Кто нанёс эту рану?
Тень с трудом оттолкнула науалли.
- Жалкому смертному этого никогда не узнать. Узнаешь после смерти. Сейчас. После того, как я убью тебя!
И тень метнулась к рыжему, пламя рассекли острые когти, однако безымянного они не зацепили, тот легко уклонился. Запели койолли, а язычки огня под ногами затанцевали быстрее.
Акама пока не смотрел на сам бой - он смотрел на Хоара. У шамана глаза светились золотом, и он ничем более не напоминал незрячего. Даже черты его лица стали выразительнее, чем прежде, а мимика куда богаче. И в огне теперь танцевали два противника: золотой и чёрный. Как будто день и ночь, свет и тьма... Они сражались без оружия, сражались так, как будто сами были оружием. Акама никогда прежде не видел ничего подобного. Рукопашная, но какая страшная и необъяснимо красивая. Стремительный бой без пауз, где движения настолько быстры, что их порой трудно разглядеть.
- Кто ты такой? - отпрянув в сторону, требовательно спросил тёмный.
- Танцующий-с-духами, - ответил золотой. - А ты?
- Я - твой новый бог, перед которым тебе суждено склониться, - бросила тень и вновь атаковала, избрав целью ноги противника.
- Ага, просто демон, ясно, - "перевёл" для себя рыжий и прыгнул вперёд, встретив тёмного ударом в грудь обеими ступнями.
Тень отлетела назад и перекатилась по углям.
- Я не демон!
- Именно демон. Бестелесный демон, который ничтожно слаб без сосуда из плоти.
Соперник жреца низко зарычал от ярости и накинулся на него, попытался поймать руку, но не преуспел. Всё, что демону удалось поймать, - тающий в воздухе перезвон койолли.
- Ладно... - опустив руки, кивнул тёмный. - Я ещё не восстановил всю силу, поэтому не обольщайся. Ты можешь делать всё, что пожелаешь, - и это будет бессмысленно. Он, - последовал кивок в сторону Акамы, - он сам призвал меня и впустил в себя, он жаждал получить то, что я мог ему дать. И он получил это. Знак на его теле - печать, скреплённый договор, срок коему - вечность. Я не заставлял его, я выбрал его, но не заставлял. Он сам заключил договор, по доброй воле. И ничто не в силах этот договор расторгнуть, и боги не смогут, если даже и пожелают. Отныне и навеки он - мой, часть меня. И если он окажется слабее меня, мне быть ему господином. Хочешь знать моё имя? Я скажу тебе, тогда ты убедишься - я не дух. И убедишься, что моё имя не даст тебе власть надо мной.
Тёмный действительно назвал своё имя - непроизносимое для Акамы, однако рыжий легко повторил его. И тень расхохоталась.
- Проверил? Осознал? Ты ничего не можешь сделать, Танцующий-с-духами. Никто не может. Договор вечен, а этот смертный принадлежит мне...
- Не заблуждайся, - тихо попросил тёмного жрец. - Нет ничего вечного. Всему однажды приходит конец - так или иначе.
Рыжий повернулся к Акаме и неторопливо подошёл в сопровождении серебряных голосов койолли.
- Ты действительно призвал его?
Принц мог лишь кивнуть, ибо говорить это вслух отчаянно не хотелось. И только потом он вспомнил, что шаман слеп, но...
Горячие пальцы коснулись лба и медленно проскользили по лицу вниз, словно изучали черты на ощупь.
- Тогда усни. Спи.
И Акама послушно закрыл глаза, провалившись в уютный мрак, где не было ни огня, ни теней, ни жара, ни боли - ничего не было, один лишь сладкий покой. И едва различимое пение койолли.
***
Акама проснулся на рассвете и резко подхватился, уже по привычке осмотрев спальню. Впервые за долгое время здесь не царил погром, как бывало обычно. А в центре комнаты всё так же неподвижно сидел науалли с закрытыми глазами. Он уснул? Сидя? Принц нерешительно шагнул к нему.
- Как спалось? - тихо спросил шаман, сохранив неподвижность. Его кожа всё ещё блестела от масла, как и кожа наследника.
Акама с изумлением прислушался к себе и ощутил себя полным сил. Он действительно выспался и хорошо отдохнул - впервые за долгое время.
- Ты вообще не спал?
- Я танцевал, - коротко ответил рыжий и одним лёгким движением поднялся на ноги. - Где тут бани? Нужно смыть масло. И тебе нужно смыть его поскорее.
- Почему?
- Ты не привык к тем веществам, которые добавлены в масло. Они могут стать ядовитыми для тебя.
- А для тебя?
- Нет. Они давно уже пропитали моё тело, - бесстрастно проговорил жрец.
- Ты... - Акама поражённо умолк на миг. - Ты - Ядовитый Воин?
- И моя участь - навеки быть запертым в Доме Мрака после смерти, - со смешком договорил безымянный. - Да, я Ядовитый Воин.
Принц промолчал. На его взгляд, тема для шуток была плоха. Он слышал о племени на севере, где нравы оставляли желать лучшего. Некогда, ещё до прихода в эти земли детей Уицилопочтли, народ аяутеков [8] обладал огромным могуществом и, говорят, правил всеми и здесь, и далеко на юге - их власть распространялась до самых легендарных Дымящихся Островов на краю света. Боги даровали им своё благословение, но, потеряв разум от бесчисленных побед, упиваясь властью и силой, аяутеки погрязли в распутстве и грехах. Поговаривали даже, что сами аяутеки и были богами. И воистину - их знания и сила оказались столь велики, что все прочие превратились в их игрушки. И, овладев всеми землями, они принялись воевать друг с другом, но не оружием, как пристало людям, а хитростями, подлостями и интригами.
Именно аяутеки придумали Ядовитые Цветы Смерти. Они отбирали красивых детей, приучали их к ядам, пока отрава полностью не пропитывала их тела так, что любые выделения становились сильнейшим зельем, способным отправить на тот свет любое живое существо. Даже слюна, слёзы и пот убивали наверняка. И средства спастись не существовало. Сами же Цветы к собственному яду были невосприимчивы, хотя... Вроде бы тела их вырабатывали разные яды, поэтому жить как обычные люди они и друг с другом не могли. Обречённые всегда убивать и оставаться в одиночестве, лишённые возможности познать любовь, вечно юные - Ядовитые Цветы Смерти.
Ядовитых Красавиц дарили соперникам как постельных рабынь и наложниц. Одна ночь в объятиях такой женщины становилась ночью смерти. Убить мог даже простой поцелуй ядовитой, словно змея, девушки...
Ядовитые Воины легко очаровывали знатных властительниц или же тех сластолюбцев, что предпочитали впускать мужчин в свои тела ради высшего наслаждения, запрещённого для смертных богами. Впрочем, Акама слышал, что жрецы как раз хорошо разбирались в этой разновидности утех. Они к богам ближе прочих, так кому, как не им, знать об этом. Правда, некоторые пренебрегали разумными границами и оказывались в итоге на костре. Когда принц ещё учился в калмэкак, одного из наставников-жрецов обвинили в изнасиловании нескольких учеников. Вину доказали, а наставника сожгли заживо.
У аяутеков, насколько знал Акама, такое и в голову никому не приходило скрывать. И, уж тем более, за это даже не наказывали. Самое большее - платили откупные.
Ну и поделом им! В один прекрасный день наводнение и землетрясение погубили аяутеков, а земли их стали бесплодными камнями и песками. Ныне от некогда могучего народа мало что осталось - жалкие крохи былого величия, однако у них до сих пор сильнейшие колдуны. Говорили, что они знают пути в Обитель Богов и свободно ходят в "дыры в полу" - шипапу [9]. И именно боги научили их создавать Цветы Смерти.
А что, если этот науалли - аяутек? Если их колдуны ходили до сих пор в Обитель Богов, то рыжий вполне мог быть настоящим потомком бога, потому и волосы такие. Тем более, он ещё и Ядовитый Воин. Цапнет зубами за палец - и всё, никакие лекари и жрецы не помогут. С другой стороны, лицом и фигурой он вовсе на аяутеков не похож: они обычно приземистые, коренастые, с ощутимой физической мощью в облике, а черты лица у них наоборот мягкие и нежные, а этот безымянный - больно высокий, гибкий и изящный, воплощение скорости, а не мощи, и черты лица резкие и твёрдые, хоть и удивительно красивые.
- Ты мимикке? - всё-таки спросил принц. Аяутеков чаще называли именно так - мимикке, мертвецами.
- Не знаю, - безразлично пожал плечами шаман. - Из меня Ядовитого Воина не делали специально. Случайность - и только. Ни один Танцующий-с-духами так долго не жил, потому и в голову никому не приходило, что в итоге яд станет частью меня.
- Ты поэтому без жены?
Насмешливая улыбка ярко проступила на его губах.
- Я науалли.
Ну да... Акама обругал себя последними словами. Точно же, рыжий - жрец, да ещё науалли. У них нет жён. И никогда не было. Их приравнивали к высшим жрецам, а тем запрещено богами заводить семьи и вообще иметь дело с женщинами...
- Ещё и слепой, - добавил рыжий, не перестав улыбаться.
- Так это наоборот хорошо. Для женщин.
- Почему? - с лёгким недоумением спросил явно озадаченный шаман.
- Потому что тебе без разницы, красива ли невеста или же страшна, как Сипактли [10], - хмыкнул Акама. - Тебе же всё равно не смотреть на неё.
- У слепых свои мерки красоты, - пожал плечами Хоара.
- И какие же?
- Тебе-то зачем?
- Любопытно. Как ты вообще различаешь людей, ты же их не видишь. Меня как, например, отличишь?
- Ты похож на Тлальтекутли, - невозмутимо сообщил принцу жрец с самым серьёзным видом.
Акама задохнулся от злости. Значит, так? Полужаба-полукрокодил, да?
- И как же ты это определил?
- Сейчас ты наверняка склизкий, как жаба, и вонючий, как крокодил, - с сарказмом отметил рыжий. - И я, между прочим, не лучше. По твоей вине, кстати. И если мы не попадём в бани прямо сейчас, ты можешь стать мёртвым и вонючим Тлальтекутли.
Принц закрыл рот и выметнулся из спальни, спохватился, вернулся за шаманом, бросил его руку на своё "склизкое и вонючее" плечо, после чего повёл его в купальню. Отчищать масло с кожи пришлось костяными скребками, и для этой процедуры потребовались рабыни.
Акама блаженно вытянулся на каменной лавке, подставив спину умелым рукам массажистки, вспомнил про безымянного и чуть повернул голову. Жрец лежал на соседней лавке, уперевшись подбородком в скрещенные руки. Лицо у него было неожиданно задумчивое и серьёзное. Смотрел куда-то в бесконечность, слегка закусив губу, и, похоже, вовсе не замечал, что рабыня трудилась над его телом и хлестала пучком травы по спине. Влажные рыжие пряди спадали на лоб, с их кончиков скатывались вниз прозрачные капли, разбивались о его руки, но он и этого не замечал.
Девушка склонилась над ним и что-то тихо прошептала на ухо, шаман коротко мотнул головой, отказавшись от весьма заманчивого предложения. Интересно, повторила бы рабыня это предложение, если бы знала, что божественноволосый - Ядовитый Воин? Впрочем, женщины - создания глупые и нелогичные, кто ж их знает...
- Ты можешь взять эту рабыню себе, - негромко сказал наследник, дозволив как хозяин нанести ущерб своей собственности. Проще говоря, он сейчас дарил жизнь рабыни жрецу. Можно сказать, дарил в уплату за танец с духами.
Рыжий на миг замер - под загорелой кожей рельефно проступили мышцы. Затем он легко поднялся и направился к выходу, ориентируясь, видимо, по потокам прохладного воздуха. У самой двери отрывисто бросил:
- Оставь себе и впредь не расплачивайся чужими жизнями, если понятия не имеешь, какова будет их смерть.
Акама озадаченно провёл ладонью по лицу. Тёмные боги, да что такого он сказал? Это же всего лишь рабыня, да ещё и не из лучших. Её всё равно скоро или продадут в дом попроще, или принесут в жертву на малый праздник в честь не самых сильных богов. Цена её невелика, так какая разница, как именно она умрёт? Быть может, она сама бы предпочла умереть, получив в награду одну сладкую ночь? Такая смерть только в радость, какой бы ужасной она в итоге ни была. Кроме того, сам он об этом болтать не собирался, так что никто бы и не узнал, что жрец брал себе девушку.
Раздосадованный тлатокапилли вслед за жрецом не поспешил - остался в купальне, а когда вернулся в свои покои, шамана там не обнаружил, зато нашёл Миштли.
- А где этот рыжий?
- Науалли?
- Ты, как всегда, уже всё знаешь... - вздохнул Акама.
- Его отвели к тлатоани, ждут только тебя и Сиуакоатля. Они хотят знать, каков результат танца с духами. Как вижу я, тебе стало лучше.
- Лучше?
- Ты выглядишь не так, как обычно. Не знаю уж, что сделал этот науалли, однако оно пошло тебе на пользу.
- Значит, тебя послали за мной? Где они там собрались?
- Да как обычно.
Принц кивнул гвардейцу и направился в тот самый зал, где вчера отец разбирал нелепое дело с этим рыжим Аканом.
Кацакатль удобно устроился на возвышении и неторопливо выдыхал ароматный дым, жрец сидел на циновке, рядом с ним расположился старик-тэпатиани. Правитель скосил глаза на сына и жестом велел усаживаться подле науалли. Лучшего места он, как видно, не нашёл. Принц стиснул зубы, но подчинился.
В тягостном молчании все ждали прихода Сиуакоатля, хотя, несомненно, предпочли бы обойтись без верховного жреца. Тот явился степенно - явно не спешил. В роскошном одеянии, украшенном перьями, в дорогих сандалиях из тонко выделанной кожи и украшенных хлопком, со сложной причёской... Похоже, именно из-за причёски и не спешил. Чтоб его пролетающая над головой птичка уделала! Представив себе эту картину в подробностях, Акама едва смог удушить рвущийся на свободу смех.
Жрецу принесли лёгкий стул, возложили сверху подушечку, и он соизволил с достоинством опуститься на это великолепие. Потеребил слегка рукоять священного ножа и вперил пристальный взгляд в рыжего, как будто тот мог проникнуться им.
- Итак, науалли, что со злым духом? - приступил к допросу Сиуакоатль.
- Ничего. Нет никакого духа.
- То есть как? Я же видел собственными глазами...
- Это не дух. Всё намного сложнее, - негромко пояснил шаман.
- Злые чары? - вмешался Кацакатль с тревогой в голосе.
- Если бы, царственный. Наследник одержим отнюдь не духом, а бестелесным демоном. И его нельзя изгнать. Пока что.
- Какая чушь! - возмутился верховный жрец, позабыв о причёске. - Бестелесные демоны - это просто сказки! Их не существует! Ересь! Ты знаешь, как карают за ересь?
Акама мысленно ответил: "На алтарь его!"
- Существуют. Считалось, что они не могут покинуть Обитель Богов, однако... - Рыжий выдержал выразительную паузу. - У нас есть ещё время, потому что демон ранен и пока слаб. Нужно поискать старые записи в храмовом хранилище, возможно, там есть описание подобных случаев с тех времён, когда демонам дозволялось жить среди смертных...
- Довольно! - повысил голос Сиуакоатль. - Демоны - это лишь сказка! Их никогда и не было...
- Но аяутеки... - начал старик-тэпатиани.
- Молчать!
- Пусть тлатокапилли покажет своё левое плечо, - ещё тише, чем прежде, произнёс Хоара.
Меньше всего Акаме хотелось делать именно это, но все уставились на него в ожидании. Он обречённо размотал алую повязку и продемонстрировал знак, намертво впечатанный в кожу.
- Это знак Тлалока, - непонимающе подытожил верховный жрец.
- Нет, это не знак Тлалока, - уверенно возразил науалли. - Будь там один знак, он принадлежал бы Тлалоку, но знак сдвоенный - значение иное, поэтому он Тлалоку не принадлежит.
- Тебе-то откуда знать? - недовольно вопросил уязвлённый Сиуакоатль, ведь именно ему бы полагалось знать такие тонкости, а вовсе не какому-то шаману, пусть даже и "танцующему с духами". - Ты же слеп, как червь.
- Верно, но незримое я вижу, а печать видна как вам всем, так и духам. Эта печать принадлежит демону, который называет себя богом. И он избрал тлатокапилли в качестве своего земного сосуда. Принц не знал, с чем именно столкнулся, потому впустил демона в себя. Отсюда и определённые сложности...
- Проще говоря, ты с заданием не справился, - хмыкнул Сиуакоатль.
- Я танцую с духами. Танцы с демонами в мои обязанности не входят, - с нескрываемой иронией отметил шаман.
- Завтра... - Верховный жрец вздохнул с притворной печалью. - Завтра тебя принесут в жертву в честь Тлалока. Засуха как раз, бог гневается. Такая жертва его смягчит.
- Но это... - возмутился Акама, вскочив на ноги.
- У него был шанс искупить вину. Он не справился, потому понесёт заслуженное наказание, - невозмутимо отчеканил Сиуакоатль. - Не говоря уж о том, что теперь ему слишком много известно. Царственный?
Кацакатль бросил хмурый взгляд на жреца.
- Хорошо, я использую право выбора особой жертвы для Тлалока, - выпрямившись, звонко произнёс верховный жрец. - В соответствии со своим положением и саном. Этот науалли выбран мной, и завтра он отдаст свою жизнь во славу Тлалока.
Заявив это, он стремительно покинул зал. Собственно, никто и не пытался возражать, потому как Сиуакоатль действительно обладал таким правом, разве что прежде к нему не прибегал.
Акама бессильно опустил руки. Справедливостью в данном случае и не пахло, потому что никакой вины рыжего в том, что произошло с принцем, не было. Он и в истории с мячом не виноват.
- У тебя есть особые желания, науалли? - мягко спросил Кацакатль. - Раз уж завтра... Считай себя сегодня особым моим гостем.
Безымянный качнул головой.
- Особых желаний нет, царственный. Неплохо бы перекусить и посидеть в тишине.
Подумав немного, он протянул руку старику и негромко велел всё же поискать нужные записи в храме. Тэпатиани выглядел совершенно раздавленным. Пожалуй, все присутствующие расстроились куда больше рыжего, а сам науалли остался спокойным и невозмутимым, словно это не его собирались принести в жертву.
Честно говоря, быть принесённым в жертву не так уж и плохо - к этому событию готовили всех и всегда с самого рождения, однако обычно люди хоть немного грустили и старались жить так, словно нынешний день - последний. Хоара не вписывался в общую картину, потому что его это совершенно не тронуло, кажется. Как будто для него не существовало разницы вовсе.
- Может быть, устроить праздник? - задумчиво предположил тлатоани.
- Только не праздник, - решительно отказался рыжий.
- Но неужели у тебя совсем нет желаний?
- Нет. А должны быть? - с насмешливой улыбкой переспросил шаман.
- У всех они есть.
- А у меня вот нет.
- Ну что ж... - печально вздохнул Кацакатль и приказал отвести жреца в лучшие гостевые покои, где его следовало запереть. Вряд ли стоило ждать попытки побега, да и как мог сбежать из дома правителя слепой человек, который прежде никогда тут не был? Охрана, скорее уж, формальность.
- И всё-таки жаль... - пробормотал тлатоани. - Он мог бы принести куда больше пользы, оставшись живым. Танцующих-с-духами сейчас почти нет, говорят, их сложно обучить, а погибают они очень быстро.
- Отец, ты действительно не можешь отменить приказ Сиуакоатля? - тихо спросил Акама.
- Не могу. Для всех прочих жрецов именно он - глава. Как Сиуакоатль не вмешивается в военные дела, так и я не вмешиваюсь в дела жрецов. Сейчас он в своём праве, и оспорить его решение могут лишь боги, если сочтут нужным, конечно. Кроме того, ты чего переживаешь? Кажется, тебе этот шаман пришёлся не по вкусу.
- Да, но ведь его вины тут нет, зачем же наказывать за то, чего он не делал? И он действительно принёс бы больше пользы, будучи живым...
***
Хоара вытянулся на циновке в пустой комнате и закрыл глаза. Ну наконец-то. Сейчас он больше всего хотел спать, поскольку действительно ночью не довелось даже минуты подремать. С демонами прежде он не сталкивался, потому и наблюдал всю ночь за бестелесным. Заодно пытался вспомнить, откуда же ему знакома та рана, что до сих пор не зажила на теле демона. А ведь рана старая. Похоже, что некогда грудь тёмного пронзило копьё. Но почему же рана не зажила?
Легенды гласили, что раны богов и демонов исцелялись практически мгновенно, а тут такое несоответствие... Однако у раны необычный... запах? Да, это тоже. Необычный и почему-то знакомый. Но почему? И откуда? Ведь сам рыжий действительно за всю жизнь ни разу не имел дела с демонами...
Забавно, и он ведь даже не испугался, а ведь следовало бы. С другой стороны, он никогда не знал, что такое страх. Старый наставник считал, что виной его бесстрашию слепота. Как он мог испугаться чего-то, если не мог увидеть устрашающих обликов и картин? И наставник говорил, что крокодилы страшные, но Хоара никогда их не боялся - ни в воде, ни на суше. Убивать их оказалось гораздо легче, чем ему рассказывали. Впрочем, ягуары тоже вовсе не так опасны, как ему втолковывали, хотя следы от их когтей отметили его кожу.
Он сел на циновке и осторожно снял браслеты с койолли, на ощупь нашёл рядом подставку для разных мелочей и аккуратно положил на неё браслеты. С помощью койолли он мог... "видеть". Недалеко, правда, но всё же. Их перезвон менялся, если встречал на пути преграду. Менялся едва заметно - ни один зрячий не уловил бы эту разницу, но рыжий слышал её отчётливо. Из-за койолли он и не пользовался посохом - так удобнее. А вот во сне койолли мешали.
Он снова вытянулся на циновке. Выспаться, потом перекусить, окунуться в воду, а там хоть гибель Пятого Солнца. Всё равно у него никогда ничего не было. Жил среди людей, но ничего о людях не знал. Все их желания и заботы казались ему далёкими и невнятными. Он не понимал их.
Найдёныш. Слепой. Ядовитый Воин.
По сути, он бесполезен.
Старик учил его потому, что желал сохранить знания в этом мире.
Слепоту ему прощали потому, что он видел незримое.
И яд его тела ему прощали потому, что он мог провести ритуал жертвоприношения для Уэуэкоётля [11]. Со временем яд в нём становился лишь сильнее, и назвать эту смерть во время ритуала хорошей он не мог, потому что его яд приносил слишком уж жестокие страдания.
В самом убийстве он ничего плохого не видел, но убийство быстрое - на поле боя - всё-таки лучше, чем бесконечное и долгое истязание. Хотя зависело всё от случая. Попадались иногда люди, совершавшие дикие поступки, и вот именно их хотелось убивать долго и со вкусом. Тут уже речь о законе и наказании за преступления. С другой стороны, Хоара всегда легко понимал это, даже чуял, наверное, как следует поступить с тем или иным грешником. А вот почему надо истязать жертвы для богов, он не понимал никогда. И всегда, сколько он себя помнил, жертвоприношения вызвали у него презрение и неприятие.
Если боги так хотели напиться крови, что мешало им самим убивать?
"Всё без перемен... Столько раз стирал память, а нрав всё равно не изменился", - пробежала почти неуловимая мысль по краю сознания.
Своя или чужая?
Примечания и словарик - читать дальше
_________________________
[1] Тецкатлипока (Tezcatlipoca) - покровитель жрецов, наказывающий преступников, повелитель звезд и холода, владыка стихий, вызывающий землетрясения; он бог-демиург и одновременно разрушитель мира. Бог ночи и всего материального в мире, бог северной стороны света. Он носит с собой магическое зеркало Итлачиаякуе (Itlachiayaque) - "Место, откуда он смотрит", которое кадит дымом и убивает врагов, и поэтому его называют "дымящееся зеркало" (Tezcatl - зеркало, Ipoka - дымящееся). Ещё в этом зеркале он видит всё, что творится в мире. А в правой руке он держит 4 стрелы, символизирующие наказание, которое он может наслать на грешников людей. Как владыка мира и естественных сил являлся оппонентом духовного Кецалькоатля и иногда выступал в роли искусителя людей. Наказывая зло и поощряя добро, он испытывал людей искушениями, пытаясь спровоцировать их на совершение греха. Также он был богом красоты и войны, покровителем героев и красивых девушек. Ещё довольно часто его воспринимали как колдуна, изменяющего образы и бога мистических сил. Также Тескатлипока имеет следующие ипостаси: Моёкоятцин (Moyocoyatzin) - "Непостоянный творец", Титлакауан (Titlacahuan) - "Он, чьими рабами мы являемся", Мокекелоа (Moquequeloa) - "Пересмешник", Моёкояни (Moyocoyani) - "Создатель самого себя", Ипалнермоани (Ipalnermoani) - "Владыка Близлежащего и Ночи" и Науакуе (Nahuaque) - "Ночной Ветер".
* Два сына Ометеотля, Кецалькоатль и Тецкатлипока, занимают особое место в мифах ацтеков. Эти два бога, иногда выступавшие как союзники, а иногда как противники, создали небо и землю. Кецалькоатль, или Пернатый Змей, ассоциировался с водой, плодородием, а в широком смысле и с самой жизнью. Одно из воплощений Кецалькоатля - это бог ветра Ээкатль, который присутствует в дыхании живых существ, а также в ветре, приносящем живительные дождевые облака. Кецалькоатль часто изображался в виде благородного героя, ассоциировавшегося с равновесием, гармонией и жизнью, тогда как Тецкатлипока служил олицетворением конфликта и перемен (Ягуар). Среди эпитетов, которыми ацтеки наделяли это внушающее страх божество, были и такие, как «противник» и «тот, у кого мы рабы». Этот бог обычно изображался с двумя дымящимися обсидиановыми зеркалами — одно располагалось за его головой, а другое заменяло ему ступню. Курящееся зеркало могло иметь отношение к черному обсидиановому стеклу, оно также указывало на тайны, скрытые в клубах похожего на облака дыма. К слову, если Тецкатлипока требовал жертв, то Кецалькоатль был противником жертвоприношений.
[2] Макана - палаш, палица (ацт. macuahuitl), наиболее распространенный вид оружия, известный чаще под названием «макана». Он представлял собой гладкий кусок дерева толщиной в три пальца, в верхней, более широкой части которого с двух сторон в бороздки вставлялись обсидиановые лезвия; был и родственный ему вид оружия, в котором лезвия вставлялись не с двух, а с четырех сторон (ацт. macuahuitzoctli).
[3] Чертоги Тлалока - Тлалокан, Южный Рай. Владения Тлалока были страной вечной весны, где всегда цвели цветы и не было нехватки в пище.
[4] Акама - "некто иной", "кто-то другой" (науатль).
[5] Ti-ca no-ce - "Ты есть другой", "Ты - другой" (науатль).
[6] Окотль (ацт. ocotl) - светильник для освещения помещения.
[7] Metztona... Ti-ca no-ce... - Лунный свет... Ты - другой... (науатль) [Мецтона... Ти-ка но-се...]
[8] Аяутеки или анасаши, анасази, анасаси - предположительное название племён, обитавших на землях навахо, самоназвание утеряно (согласно известным данным они могли называть себя народом тумана либо же их могли так называть ацтеки, поэтому я использовал слово "аяутек" - "человек тумана", кроме того, у них были мужчины и женщины колдуны, а ацтеки эту профессию очень не любили и приписывали колдовство богам мира мёртвых, отсюда вероятное прозвище "мимикке" - мертвецы. Однако фактического подтверждения тому нет, так что "аяутеки" исключительно на моей совести, но слово "анасаши" будет некорректно использовать, ибо так их стали называть позднее, в 14 веке всё-таки они ещё существовали и наверняка имели самоназвание, как и название, которым пользовались ацтеки. И это точно не слово "анасаши" - оно взято из языка навахо). Анасаши торговали с майя, а в местах их захоронений обнаружены мумии попугаев из Центральной Америки. Многие памятники разграблены, поэтому сведений об анасаши мало, в основном это легенды навахо, рассказывающие о тех, кто прежде жил на их землях, и путаные упоминания в легендах майя и ацтеков.
[9] Шипапу (сипапу) - В кивах, обрядовых святилищах анасаши, обязательно есть так называемые шипапу - "дыры в полу", которые символизируют то самое отверстие в земле, через которое народ анасаши/аяутеков пришёл из Обители Богов в этот мир. Тут параллель с майя и ацтеками: Обитель Богов в девять уровней, которую опять же охраняли Варанели. Анасаши называли Обитель Богов - местом зла и порока, старой родиной.
[10] Сипактли (Cipactli) - в мифологии ацтеков самое первое морское чудовище, имеющее вид одновременно рыбы и крокодила, из которого боги Кецалькоатль и Тецкатлипока создали землю. Тецкатлипока пожертвовал своей ногой ради этого чудовища. Другое олицетворение земли - Тлальтекутли, имевшее облик полужабы-полуаллигатора, было мужским; по некоторым мифам, Сипактли - жена Тлальтекутли.
[11] Уэуэкоётль (Ueuecoyotl) - “Старый, старый койот”. Бог секса и безудержного веселья, распутства, песен и танцев.
@темы: Шу, творчество, Орёл и Ягуар
-
-
13.06.2012 в 08:31-
-
15.06.2012 в 19:45-
-
15.06.2012 в 20:19-
-
15.06.2012 в 20:42-
-
15.06.2012 в 20:47-
-
16.06.2012 в 05:46Предположение - читать дальше
-
-
16.06.2012 в 19:19-
-
17.06.2012 в 02:01kata-kata, не пугай Мокону страшными картинками
Marcus Win, о, знающий человек
nostracon, в третьей части будет ответ на вопрос
Anna Vortex, тебе спасибо
shitka_sobe, как все любят жертвоприношения
SpinosaDat, я не жесток, я хаотичен уж тогда
Доктор Кэт, лишь бы нравилось и было интересно
простите за краткость - я пробегом, так что... вот
-
-
17.06.2012 в 09:20-
-
17.06.2012 в 12:01-
-
19.06.2012 в 10:13-
-
20.06.2012 в 00:22-
-
20.06.2012 в 00:24-
-
20.06.2012 в 00:33-
-
20.06.2012 в 00:42-
-
20.06.2012 в 00:55-
-
11.08.2012 в 15:41-
-
11.08.2012 в 16:22